54 
Пришлось вмешаться добру и справедливости.
- Оборотень! - возопил селянин, и не только перестал вырываться, но и попытался влезть к державшему его грабителю на руки.
- Нашел дурачков! - презрительно хмыкнул тот.
- А-а-а! - возразили подельники, глядевшие в ту же сторону, что и хозяин огорода.
- У-у-у! - охотно поддержала я, для вящего эффекта вставая на задние лапы и распахивая передние.
После чего в огороде стало тихо-тихо. Я захлопнула пасть и озадаченно уставилась на три живописно разлегшихся в ботве тела. Селянин на этот раз оказался поустойчивее - сказалась закалка «драконом».
- М-м-может, к-к-картошечки в-в-возьмете? - проблеял он, тыча пальцем в оброненный грабителем мешок.
Я выразительно покрутила когтем у виска, а потом неожиданно подумала: «Почему бы и нет? Не все ж Вересу продукты в дом таскать!»
Навскидку в мешке было около пуда. Влезло бы и больше (мелькнула подленькая мысль - эх, поторопилась я с выходом!), зато тащить удобно, забросив на спину и придерживая зубами за длинную горловину. Надеюсь, мужик, спровадив «избавительницу», не растеряется и повяжет воришек. А то вид у него был такой, будто сам вот-вот рядом уляжется.
Нет, все нормально, ишь как позади заорали: кажись, соседи на помощь примчались.
Я с чувством выполненного долга прибавила ходу. Куда только эту картошку девать? Домой - если в обход, по окраинам, - тащить далеко, а напрямую - опасно. Стармин не Выселок, тут так просто по улицам не побегаешь: центр ярко освещен и народу там полно даже среди ночи. В Школу? Хороша же я буду, заявившись к воротам с грязным мешком сомнительного происхождения! Ладно, припрячу пока на опушке под хворостом - там, где сейчас лежит моя одежда.
Сверху в мешке оказалась еще и морковка. Поворошив ее рукой (фунтов пять, не чета базарному пучку!), я завязала горловину и запихала добычу поглубже в кусты. Выпрямилась, принюхалась. Ветер петлял по полю между лесом и Школой, как заяц: то слева налетит, то справа. Чародеи его с погодной вышки гоняют, что ли? Обнесенное забором здание о трех башнях казалось в темноте крепостью, охраняющей подступы к Стармину. Но, думается мне, через десяток-другой лет растущая столица проглотит ее вместе с полем, а то и лесом. Будет Школа посреди города стоять, на горе мирным жителям.
Когда я проходила мимо пруда, в котором днем плескались одуревшие от жары адепты, ветер в очередной раз поменял направление, ударив прямо в лицо. Запах, который он с собой принес, заставил меня с рычанием вскинуть голову и увидеть приближающийся пульсар, темно-синий с белой лучистой окантовкой. Летел он как-то странно, слишком высоко и медленно, но я предпочла сначала броситься в пруд, а уж потом, краем глаза, заметить, как комок вспыхивает и взрывается сотней светящихся нитей.
Магическая сеть коршуном упала вниз, но я была уже далеко. То есть глубоко.
Вопреки опасениям, пруд оказался кристально чистым - видать, маги расстарались. Сквозь саженную толщу воды даже просвечивало яркое пятнышко луны.
Как любая порядочная нечисть, я могла минут пять обходиться без воздуха. В звериной шкуре еще дольше, но, как говорится, ипостаси на переправе не меняют.
Зеркальная поверхность над головой внезапно заискрилась и полыхнула: некромант не собирался ограничиваться одним пульсаром. Надежда пересидеть его под водой лопнула, как вырвавшийся изо рта воздушный пузырь. Кожу начало противно пощипывать, в волосах словно закопошились клопы. Что он теперь-то делает?!
Вода помаленьку перестала светиться, но не успела я обрадоваться, как в ушах противоестественно булькнуло:
- Вылезай.
Голос был спокойный и до отвращения уверенный. Еще бы: пруд маленький, даже камышей нет, деваться мне некуда. Либо сдамся на сомнительную милость ренегата, либо назло ему задохнусь сама, уже через одну-две минуты.
Вынырнув, я кое-как сдержала кашель. Помирать, так с честью!
- Подойди.
Я нехотя побрела к стоящему на берегу некроманту. Тот не торопил, но и не сводил с меня сосредоточенного взгляда, словно рыбак, подтягивающий к лодке подсеченную щуку.
Наконец-то я увидела неуловимого преступника во плоти, а также в сером долгополом плаще и сапогах. Выглядел Римар лет на тридцать, что, впрочем, не говорило о его истинном возрасте почти ничего (разве что не меньше). Эльфийская кровь больше повлияла на его фигуру, высокую и худощавую, чем на черты лица. Разрез глаз обычный, нос крупный, с хищной горбиной, губы полноватые, но это скрадывают аккуратно подстриженные усы. Я бы даже назвала Римара красивым, но обстановка как-то не располагала к комплиментам.
54 
