Последние отзывы

  43  

— Ребята, — нарушил молчание герцог, — не пора ли по домам?

Тон и выражение лица не предвещали беды. Казалось, толпа готова слушать дальше, и герцог не обманул ее ожиданий.

— Кто из вас объяснит мне, что за представление вы тут устроили? — продолжил Заморна, запустив длинные пальцы в пышную гриву волос.

— Я! Я могу! — раздались голоса.

— Сомневаюсь. Неужто весь этот бедлам из-за того, что я навестил дальнего родственника, дряхлого и немощного старика?

— Ваша светлость снова привечает Нортенгерленда, а мы его ненавидим!

— Что ты сказал, приятель? — переспросил герцог, словно не расслышал.

Смельчак из толпы повторил.

— Привечаю Нортенгерленда? Выражайся яснее. Я был на юге по семейным делам и политикой интересовался не больше, чем ваш брат — религией.

— Вы стакнулись с Нортенгерлендом? — строго вопросил один из знаменосцев.

Герцог повернул к нему внезапно посуровевшее лицо, заметил флаг и холодно промолвил:

— Уберите это.

— Ни за что! — воскликнул знаменосец. — Это народный стяг!

— Уберите, — повторил герцог и яростно воззрился на магистратов. Шесть констеблей, исполняя монаршую волю, бросились к мятежному флагу. Громадное алое полотнище зашаталось, толпа взревела, подалась вперед — и внезапно герцогская коляска затрещала. Последовала ужасная сцена. Джентльмены, облепившие ступени и окна, спрыгнули в толпу. Обезумевшие лошади, не слушаясь форейторов, рванули куда глаза глядят; кто-то пронзительно завизжал. Развевающиеся гривы и оскаленные лошадиные морды вздымались над морем человеческих голов, подкованные копыта крушили все вокруг. Я с ужасом взглянул на герцогиню — откинувшись назад, она зарылась лицом в подушки. Заморна стоял стиснув зубы, и лишь яростно вспыхивали глаза из-под пышной гривы волос. Не удостаивая словом ни герцогиню, ни лорда Ричтона, он возвышался над толпой, уставившись в одну точку. Заслышав наконец грохот копыт и узрев облако пыли там, куда был направлен его ищущий взгляд, герцог обратился к толпе, отчетливо выговаривая каждое слово:

— Граждане Заморны, сюда скачут три сотни всадников! Я их вижу. Если вы не сдадите назад, через пять минут они втопчут вас в грязь.

Времени на размышления не оставалось: летели по ветру лошадиные гривы, сверкали широкие сабли, и под громогласное «ура!» и цокот копыт кавалерия неслась прямо на толпу. Лорд Стюартвилл, размахивая шляпой и яростно пришпоривая коня, скакал впереди. Никто бы не устоял перед этим натиском, даже остервенелые ремесленники и фабричные рабочие! Они развеялись как мякина, словно вихрь поднял и закружил прах пустыни. Улицы и переулки вмиг опустели, широкие площади плавились под солнцем. Нескольких пострадавших в давке унесли в лазарет, их кровь отмыли от мостовой, и ничто более не отмечало место недавних волнений. Когда я перевел взгляд на коляску падишаха, она стояла напротив гостиницы, пустая; плащ валялся на сиденье, грумы распрягали лошадей. Sic transit etc. ^[23]

К вечеру жизнь в гостинице вернулась в обычное русло. В поисках прохлады я вышел в сад, ища защиты от солнца в тени пышных кустов. По дорожкам уже прогуливались несколько джентльменов, а в беседке я обнаружил сэра Уильяма Перси.

— Итак, полковник, где вы изволили прохлаждаться сегодня утром?

— Я отыскал местечко в здании суда, откуда и любовался представлением. Отличное развлечение для зимы — летом для таких игр жарковато. Сброд как ветром сдуло!

— Что скажет ваш брат, когда услышит об этаком разгроме?

— Хм, полагаю, выругается от души, а после потребует бренди, чтобы охладить свой пыл. Скажите, Тауншенд, как я выгляжу? По-моему, я, как говорится, слегка подвял.

— Вам виднее. Похоже, жара и впрямь вас одолела.

— Возможно. Пребывание в компании Великого Могола утомляет, знаете ли.

— Как? Заморны?

— Кого ж еще! В полдень он велел нам явиться в общий зал гостиницы. Когда я. Стюартвилл, Торнтон, Сиднем, Уокер и еще человек десять предстали пред его ясные очи, герцог разгуливал между камином и окном с лицом черней дыма из трубки Эдварда. Когда мы вошли и сняли шляпы, он остановился и опустил руку на стол. Герцог не предложил нам сесть, вот мы и стояли в рядок, словно двадцать четыре горшочка с медом.

  43