Особенно,... 
72 
Тем же вечером они добрались до Дижона и через Гильомские ворота вошли в город. Проезжая мимо замка, Катрин с содроганием отвернулась. Как раз сюда днем раньше Жак де Руссэ доставил своего узника. Гарэн был где-то за этими мрачными стенами, однообразие которых нарушали лишь бойницы да несколько щелей-окон. Со смешанным чувство горя и ярости Катрин подумала про себя, что именно устроенный Филиппом брак принес государственному казначею подобное испытание.
Но Катрин ошибалась. Жак де Руссэ доставил своего узника не в старый бастион, служивший для охраны укрепленных стен. Напротив, он препроводил его в тюрьму мэра, темные и страшные подземелья которой находились в основании старинной римской башни, известной как Турнот и стоявшей за дижонской городской ратушей. Это здание, которое окрестили Обезьяньим домом из-за вырезанного над дверью барельефа, изображавшего обезьяну, играющую с мячом, находилось между двух богатых особняков: ла Тремуев с одной стороны и Шатовилэнов — с другой. Таким образом, сама того не зная, Катрин поселилась на расстоянии брошенного камня от места, где был заключен ее муж.
Однако она недолго находилась в неведении. На следующий день после ее приезда городские глашатаи начали обходить улицы, вещая во всеуслышание о преступлениях Гарэна и объявляя о предстоящем суде над ним, во главе которого должен был стоять сам мэр Филипп Машфуан, приближенный герцога, его советник и молочный брат.
Это сообщение вызвало у Катрин чувство горького удовлетворения, смешанного с ощущением краха. Она ненавидела Гарэна всем сердцем, но, как ни старалась, не могла понять, какие чувства привели его к таким безумным, отчаянным поступкам. Гарэп всегда так яростно отвергал се, что ей трудно было поверить в его ревность. И тем не менее, как еще можно было объяснить все неистовые сумасбродства, которые он начал творить, узнав, что она беременна? Катрин вспомнила тот вечер, когда она вошла к нему в комнату, чтобы соблазнить его. Как она могла считать его безразличным к ней после того, как он до такой степени потерял голову? Он таки был ревнив, он просто сходил с ума от ревности… и все же никогда не попытался сделать се своей. Загадка поведения Гарэна и бесила, и мучила се.
К концу этого первого дня она увидела, как небольшой караваи, возглавляемый Жаком де Руссэ, направляется к особняку Шатовилэноп. Он состоял из мулов, нагруженных сундуками. Перрина, Абу-аль-Хайр и двое его черных рабов ехали рядом на лошадях. Капитан исполнил распоряжения Эрменгарды быстро и четко, и достойная дама снизошла до того, чтобы поблагодарить его.
— А как насчет дома? — спросила она. — Что вы с ним сделаете?
— Городской клерк ставит на дверях печати мэра и провоста. Там теперь никого не осталось, и ничего в доме нельзя трогать до тех пор, пока не будет вынесен приговор. То же самое относится и к замку де Брази, и к прочему имуществу Гарэпа.
Говоря это, молодой человек избегал смотреть на Катрин; она стояла подле Эрменгарды, очень прямая, в черном бархатном платье (она уже надела траур). Наконец, собрав всю свою смелость, он повернулся к ней и поглядел ей прямо в глаза.
— Мне ужасно жаль, Катрин… — сказал он.
Она пожала плечами и слабо улыбнулась:
— Вы ничего не можете больше сделать, мой бедный друг. Вы уже так много сделали для меня. Как же я могу сердиться на вас? Когда будет вынесен приговор?
— Через неделю, считая с сегодняшнего дня. Герцог все еще в Париже, и с ним — Николя Роллен. Он был другом вашего мужа и, может быть, придет ему на помощь…
Эрменгарда презрительно пожала плечами.
— Я бы на это не рассчитывала! Николя Роллен никогда не станет выручать человека, оказавшегося в таком положении, даже если бы он был его родным братом. Гарэн навлек на себя недовольство герцога, и Николя теперь незнаком с Гарэном. Это проще простого.
Жак де Руссэ не ответил. Он знал, что Эрменгарда совершенно права, и не хотел заронить в Катрин несбыточную надежду. Ни он, ни весь город не имели ни малейших сомнений в исходе процесса: это могла быть только смертная казнь государственного казначея с конфискацией всего его имущества. Его имя вымарают из генеалогических книг, а его дом почти наверняка сровняют с землей, точно так же, как и дом его предшественника, хранителя сокровищницы герцогства Филиппа Жозекена, который оказался замешанным в убийстве на мосту Монтеро9 и был отправлен в изгнание в Дофине, где и умер в жалкой нищете. Поистине, это была не самая счастливая должность!
72 
