99 
А уж гостей в Оттоне потчуют так, будто хотят насытить на всю оставшуюся жизнь! Мы провели за столом целый день. Сейчас, слава богам и демонам, трапеза подходит к концу, и я, пользуясь затишьем, пишу сии строки… О нет, я жестоко заблуждался, это еще не конец! Боги Великие! Еще один окорок! По-моему, это уже шестой! Интересно, правда ли, что я бессмертный? Думаю, сегодня мы это узнаем…
— Смертные твари не должны столько жрать! — с отвращением выговорила Меридит.
— Бессмертные тоже! — вставил Хельги сдавленно. А диса продолжала:
— Пятнадцать часов непрерывной еды! Это ни в какие ворота не лезет! В смысле, мы ни в какие ворота не влезем, если продолжим в том же духе.
— Не та нынче молодежь пошла! — добродушно усмехался король Робер. — Разве это пир — пятнадцать часов? Помню, папаша мой, его дед, — он кивнул на побледневшего от обжорства сына, — по трое суток гулял! Один полкабана съедал! За раз!
— Раньше ты говорил — четверть, — напомнил наследник сердито.
— Преуменьшал! Из скромности! — нашелся король. И тут же поспешил сменить тему: — Что мой племянничек? Ты сделал из него настоящего воина?
Лучшая оборона — нападение. Теперь уже Рагнару пришлось выкручиваться.
— Прости, дорогой папаша! Я честно пытался, но эта стезя не для нашего Улль-Бриана! Он не воин, он неосимволист!
Король Робер так и замер с недоеденным куском в руке, устремив на племянника полный тревоги взгляд. Похоже, он вообразил, что речь идет о некой загадочной душевной болезни.
— Он… кто?!
— Поэт! — пояснил довольный эффектом Рагнар.
— А-а! — с облегчением выдохнул любящий дядюшка. — А я уж невесть что подумал! Но ты, сын, меня не проведешь! Плохо старался! — И обернулся к гостям: — Аолен, ты ведь тоже виршами балуешься?
— Случается, — в тон ему отвечал эльф. Рагнар понял, куда клонит отец.
— Ты, папаша, не путай! У Аолена другая природа. Первородные — они на все руки мастера. Нам, людям, такого не дано. Либо ты воин, либо поэт. Приходится выбирать.
Но и короля не так легко было сбить с толку.
— Вот я и выбрал. Не нужен нам поэт, нужен воин. Пусть идет с вами, спасать Мир.
— Папаша, не будь тираном! Пожалей Оверинов! — взвыл любящий сын. И напустился на Улль-Бриана: — А ты, остолоп, чего молчишь, будто тебя не касается?! Скажи что-нибудь в свою защиту!
Поэт безмолвствовал. Если честно, он и сам не знал, чего ему хочется — вернуться в лоно семьи или продолжить странствия. Он был изнеженным, слабосильным и впечатлительным юношей, но отнюдь не трусом. Одна часть его души рвалась домой, к юной жене и младенцу, к матери с отцом. Но другая — жаждала приключений. Поэтому он решил: будь что будет, на все воля Судьбы…
А Судьба оказалась на стороне короля Робера Оттонского. И уже на третий день после упомянутого пира восемь наемников и один поэт ехали верхом по обледенелой зимней дороге, и злая поземка заметала их следы. О том, куда путь держать, на сей раз не спорили. Если кому и было известно, что за беда приключилась со Староземьем, так это сильным мира сего — магам и колдунам. Из них самым близким духовно и доступным территориально был Балдур Эрринорский. К нему-то друзья и направлялись.
Зима в этом году выдалась на редкость неустойчивая. Трескучие северные морозы на глазах сменялись настоящей весенней распутицей. Снег падал, таял и падал опять, вода превращалась в лед и лед в воду, — и все это в течение одного дня. Ветры дули немилосердно, то теплые и сырые, то обжигающе холодные, но все почему-то в лицо. Дело даже доходило до ураганов и снежных бурь. Казалось, две силы борются в природе не на жизнь, а насмерть, и ни одна не может одержать верх.
Несмотря на погодные неурядицы, первые дни пути были не так уж плохи. После долгого плавания приятно было ощущать под ногами твердую землю вместо шаткой палубы драккара. Не возникало трудностей с ночлегом — в этих краях хозяева охотно пускали на постой странников, были приветливы без заискивания, услужливы без подобострастия. Кормили вкусно и сытно. И денег с постояльцев брали, по выражению Орвуда, "очень по-божески".
Большинство из них узнавали в Рагнаре престолонаследника сразу, иные — чуть погодя и искренне радовались, будто родственника встретили. Особых привилегий это гостям не давало, зато накладывало определенные обязательства. В домах, где они останавливались на ночь, скоро скапливались люди. Степенные дородные мужики рассаживались по лавкам и затевали долгие скучные беседы, суть которых неизменно сводилась к тому, как именно следует управлять государством, причем мнения зачастую бывали прямо противоположными. Посиделки затягивались за полночь. Невольные слушатели клевали носами и засыпали под гул голосов, а бедный Рагнар сидел до последнего с обреченным выражением на физиономии и делал вид, что усердно внимает гласу народа.
99 
