27 
Йенс вздохнул.
— Может, сперва поедим? — предложил он. — А то у меня уже давно брюхо подвело.
— Пожалуй, так и сделаем, — одобрил его предложение Доминик. — Путь предстоит долгий. Но учтите, сегодня есть больше уже не будем. Завтра я надеюсь прибыть на место. Сейчас разделим наш запас провизии пополам: одну половину съедим сразу, другую оставим на утро, а ужинать сегодня нам уже не придется. Все согласны?
Никто не возражал. Они нашли прохладное место на склоне, здесь хватало тени и для них, и для лошадей.
Во время еды Доминик расспрашивал солдат об их жизни.
— Небось, по моему выговору слышно, что я из Сконе, — сказал Йене. — Я и мои старики не задумывались, кто правит страной, датчане или шведы. У нас была хорошая усадьба: живи да радуйся, только бы не мешали хозяйством заниматься. Но тут пришли шведы и забрали меня в солдаты, а какой из крестьянина солдат, горе одно.
— Вот чудак, радоваться должен, — презрительно сказал Кристоффер. — Быть солдатом чести больше, чем крестьянином.
— Может и так, а все одно: армия мне не по душе, — добродушно возразил Йене. — Правда, девушки не любят таких, как я.
— С чего ты это взял? — оживился Ёте.
— Ни одна не пожелала выйти за меня замуж, хотя мы жили зажиточно и коров у нас было много. Отец с матерью к кому только не посылали сватов, но те всегда возвращались ни с чем.
— А у тебя когда-нибудь зазноба была? — спросил Ёте.
Йенс глянул на Виллему и смущенно опустил глаза.
— Нет, — усмехнулся он. — Я лишь издалека поглядывал на красивых девушек, да один раз я попробовал было…
— Говори же, чего умолк? — подбодрил его Ёте.
— Не могу я говорить о таком в присутствии благородной дамы.
— Ничего, я и не такое слыхала, — успокоила его Виллему.
— Была одна девушка, несколько раз оставался я с нею с глазу на глаз, даже пробовал обнять, да только ничего из этого не вышло.
Виллему стало жаль этого добродушного толстяка.
— Зато тебе, Ёте, девушки, небось, сами на шею вешались? — спросил Йене.
— Даже не спрашивай, — Ёте залился смехом. — У меня другая забота была: как от них отбиться.
— Счастливчик! — вздохнул Йене.
— Как сказать, иной раз вернешься домой после очередного свидания, еле ноги передвигаешь, а у тебя в постели лежат сразу две девушки, и обе ждут твоей ласки.
— Попридержи язык, Ёте! — одернул его Доминик.
— Да забудьте вы, что я женщина, — сказала Виллему. — Считайте меня тоже драгуном.
— Это не так-то просто, сударыня, — почтительно заметил Йене.
Виллему покраснела. Повернувшись к Ёте, она спросила:
— А где твой дом?
Ёте лежал, опершись на локоть, он был красив, как Бог, и знал об этом.
— Из дома меня так давно выгнали, что я даже забыл, где он находится. До войны был работником на большой усадьбе неподалеку отсюда. В Беккаскуге. Там есть красивый замок, которым владеет семейство Рамельс. Мне уже доводилось встречаться с вольными стрелками, они хозяйничают там по соседству. Это одна из причин, по которой я примкнул к шведам. Насмотрелся на этих вольных стрелков, которые сочувствуют датчанам.
— А ты, Кристоффер? По твоей речи я слышу, что ты из Уппланда. Каким образом ты оказался в Сконе?
— А как вы сами попали в Сконе, господин лейтенант?
— Я тебя первый спросил!
— Почему это я должен рассказывать? — уперся Кристоффер. — Чем я отличаюсь от остальных? Разве что немного больше получил от Господа Бога.
Доминик улыбнулся.
— Разума, отваги, смекалки? Ты это хочешь сказать?
— А если и так? Будь у меня возможность учиться, я бы далеко обставил всяких богатых сынков, которые думают, что они лучше других только потому, что происхождения благородного.
— Но ведь теперь и выходцы из простого сословия могут изучать разные науки.
— Эх, господин лейтенант, это только на бумаге!
Виллему почувствовала, что Кристоффером движет зависть, он, небось, и книгу-то в руки ни разу не брал.
У нее, как и у Доминика, Кристоффер вызывал непонятную неприязнь. Его самоуверенность отталкивала. И от взгляда его холодных глаз мороз пробегал по коже.
Доминик обратился к Фольке:
— Значит, ты живешь в Эльмхульте? А чем ты там занимался?
27 
