– Видишь ли, милый мой, – ответила Гвиневра на его немой вопрос, – тебя это, конечно, удивит, но даже у такого кроткого и незлобивого создания, как твоя покорная слуга, могут быть свои недоброжелатели. А уж на вас, людей, ши последние триста лет и вовсе смотрят как на злейших врагов. Что поделаешь, мир наш несовершенен с обеих сторон, и с этим приходится считаться.
Лежать в снегу было холодно, склон овражка мешал обзору, но неудобства оказались оправданы великолепием открывшегося им зрелища.
– За последние столетия ни одному из твоих соплеменников не доводилось видеть предзакатные танцы ши. Ты будешь первым! – торжественно объявила Гвиневра. – …Потому что ши решили больше никогда не иметь отношений с людьми. Их, видите ли, раздражает ваш технический прогресс. Якобы, он дурно влияет на природу. То есть, он, конечно, влияет, и именно дурно, но какое до этого дело ши – ума не приложу! Слишком высоко они себя ставят, вот что я думаю. Выскочки, иначе не назовёшь. Но танцуют прелестно, этого у них не отнять… Неловко спать на потолке, а от ши не убудет, если раз в двести лет спляшут на публике.
– И отчего меня не удивляет, что у такого кроткого и незлобивого создания, как одна моя знакомая фея, имеются недоброжелатели? – рассмеялся Веттели, и узнал, что у ши очень острый слух и не менее острые стрелы, поэтому шуметь в опасной близости от их жилищ настоятельно не рекомендуется.
Он послушно затаился и скоро был вознаграждён.
Холм раскрылся, когда косой луч закатного солнца пробился через пелену низких туч и коснулся белого валуна на его вершине. Как это произошло, Веттели не совсем понял: то ли земляные склоны холма расползлись в разные стороны, то ли просто сделались прозрачными, и взорам «лазутчиков» предстал огромный, празднично сияющий зал со сводчатым потолком, опирающимся на массивные колонны. Заиграла неземная музыка, закружились парами прекрасные дамы и великолепные кавалеры, и любоваться их чудесным танцем хотелось не отрываясь, целую вечность, но фея не велела: «Опасно! Знаешь, как зачаровывает!» А потом пришельцев унюхала большая белая собака с ярко-красными ушами, и стало уже не до танцев, пришлось бесславно удирать по направлению к лесу…
Лес. С той стороныэта его часть называлась парком. Здесь она была именно лесом, но некоторые черты парка сохранила. Скажем так: если бы Веттели попал сюда без провожатой, то вряд ли заблудился бы. Широкие аллеи стали узкими заснеженными тропинками, испещренными множеством странных следов, но направления их были прежними. Остался грот, каскад с мостиком, статуи диких зверей (о любимой сове Гвиневры нечего и говорить, она сидела на своём обычном месте и сердито клекотала) и маленький каменный павильон. Напрочь исчезли и без того немногочисленные скамьи, заросли кустов стали гуще а дерева – выше. Мощные дубы, длинноствольные буки и раскидистые грабы гордо возносили свои кроны к окрашенному малиновым закатом небу.
Да, это был он – Великий лес Броселианд, видавший и кровавые битвы фоморов с племенами богини Дану и благородные поединки рыцарей-сидов, слышавший пение первых кельтских друидов, могущественных, как сами боги… С той сторонычеловек стал его хозяином, с этой– оставался робким и нежеланным гостем.
Веттели шёл и чувствовал на своей спине подозрительные, недобрые взгляды, краем уха улавливал неприятное перешёптывание тоненьких голосков: «Чужой! Здесь чужой! Это наш лес! Это наша дубрава! Пусть он уходит! Прочь, прочь!». Но фея Гвиневра беспечно махнула рукой:
– А! Пускай себе таращатся и шепчутся, сколько хотят! Кто их спрашивает? Здесь не частная собственность, кого хочу, того и приглашаю. Не беспокойся, они тебе ничего не сделают, лапки коротки!
Стало любопытно.
– Гвиневра, «они» – это кто? Твои соплеменницы?
Провожатая умело изобразила оскорблённое достоинство.
– Ну, вот ещё, придумал! Мы, феи – общительный и дружелюбный народ, и всегда рады гостям, даже если, по дурости своей, от них прячемся! – сказано это было нарочито громко, и явно не одному только Веттели адресовалось. – Я имела в виду не фей, а мелкий лесной сброд, всяких там эллилон, эллилдан, лепрехунов, пикси… – теперь она не просто громко говорила, а почти кричала, и эхо разносило далеко по лесу её тонкий, пронзительный голосок – …которые слишком много о себе воображают! «Это наша дубрава» – скажите пожалуйста! Тоже мне, землевладельцы, сквайры гринторпские! Не обращай на них внимания, они того не стоят. Отвлекись и любуйся пейзажем, он того как раз стоит.