Особенно,... 
280 
– Она в точности такая ужасающая, как вы и сказали, брат Нил.
– А ты ее изваяешь. Просто увеличишь этот макет и сделаешь гигантскую статую из белого мрамора.
Ричард в полной прострации кивнул.
– Да, брат Нил.
Палец снова закачался у него под носом с еще большим восторгом.
– Нет-нет, на самом деле ты ничего не понял, Ричард. – Он ухмылялся, как прачка, стоящая у забора с корзиной грязных сплетен. – Видишь ли, я кое-что проверил насчет тебя. Брат Нарев и я никогда не доверяли тебе, Ричард Сайфер. Нет, никогда. И теперь нам все о тебе известно. Я узнал твой секрет.
Ричард похолодел. Он приготовился к битве. Похоже, у него нет выбора, надо убить Нила.
– Видишь ли, я переговорил с Народным Защитником Мускиным.
Ричард ничего не понял:
– С кем?
Нил расплылся в победной улыбке:
– Тем человеком, что приговорил тебя к работе скульптора. Он вспомнил твое имя. И показал мне дело. Ты сознался в административном проступке. Показал он мне так же, какой штраф ты заплатил – двадцать две золотые марки. Значительная сумма. – Нил снова погрозил пальцем. – Тут правосудие допустило ошибку, Ричард, и ты это знаешь. Никто не может заработать такое состояние при помощи всего лишь административного проступка. Такие деньги можно нажить только неправедным путем.
Ричард слегка расслабился. У него аж пальцы заныли, так крепко, оказывается, сжимал он молоток.
– Нет, – продолжил тем временем Нил, – ты совершил что-то куда более серьезное, чтобы сколотить состояние в двадцать две золотые марки. Совершенно очевидно, что ты виновен в очень серьезном преступлении.
Нил воздел руки, как Создатель перед своими чадами.
– Но я окажу тебе милосердие, Ричард.
– А брат Нарев одобрил это милосердие?
– О да! Видишь ли, эта статуя станет твоим искуплением перед Орденом, твоим способом покаяться за преступные деяния. Ты будешь создавать эту статую тогда, когда не будешь занят на основной работе для дворца. Тебе за эту статую ничего не заплатят. И тебе запрещено брать мрамор, приобретенный Орденом для императорского Убежища, ты должен приобрести мрамор за собственные деньги. И если тебе придется работать целое десятилетие, чтобы заработать необходимую сумму, тем лучше.
– То есть я должен ваять днем тут, на работе, а эту статую делать в личное время, по ночам?
– Личное время? Какая ложная концепция.
– Когда же мне спать?
– Сон не является заботой Ордена, а справедливость является.
Ричард глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Он указал молотком на пакость на земле.
– И вот это я должен изваять?
– Совершенно верно. Камень купишь ты, а твоя работа станет вкладом в процветание других людей. Это будет твой подарок гражданам Ордена в наказание за твои преступные деяния. Люди вроде тебя, обладающие возможностями, должны с радостью жертвовать всем, что имеют, в помощь Ордену. Этой зимой дворец освятят. Народу необходимо видеть осязаемое свидетельство того, что Орден может воплотить в жизнь столь величественный проект. Они отчаянно нуждаются в тех уроках, что преподаст им дворец.
Брат Нарев с нетерпением ждет освящения дворца. Он желает провести этой зимой торжественную церемонию, на которой будут присутствовать многие высокопоставленные члены Ордена. Война разрастается. Народу нужно видеть, что и дворец разрастается тоже. Им нужно видеть результаты своей жертвенности.
Ты, Ричард Сайфер, изваяешь величественную статую, которая встанет на входе в императорский дворец.
– Это честь для меня, брат Нил.
– Не сомневаюсь, – хмыкнул Нил.
– Но что, если я... не справлюсь с задачей?
Усмешка Нила перешла в улыбку.
– Тогда вернешься обратно в тюрьму, и следователи Защитника Мускина продержат тебя там до тех пор, пока ты не сознаешься. А когда ты наконец сознаешься, то тебя повесят. И птицы попируют на твоих костях.
Брат Нил указал на гротескный макет.
– Бери. Это то, чему ты посвятишь свою жизнь.
Никки подняла голову, услышав голос Ричарда. Он разговаривал с Камилем и Набби. Она услышала, как он говорит, что устал и не сможет посмотреть их работы, что посмотрит завтра. Никки знала, что парни огорчились. Как-то это не похоже на Ричарда.
Она зачерпнула из горшка с отбитыми краями маисовую кашу и положила в миску. Миску с деревянной ложкой водрузила на стол. Хлеба не было.
280 
