54 
Лес был красивым. Тропинка петляла между заросших диким виноградом деревьев, в тени которых пестрели цветы. Вдыхая запахи леса, Ионатан почувствовал прилив сил. Хорошо, что он плотно пообедал, ведь до следующей еды далеко.
Но все оказалось совсем не так.
Лес неожиданно кончился. Впереди была дорога.
И на этой дороге стоял военный грузовик, полный солдат в отвратительных круглых касках.
Они как раз и ждали его!
Только он собрался повернуть назад, как на него направили автомат.
– Иди сюда! – рявкнул офицер.
Ионатан готов был заплакать. Под угрозой автомата ему пришлось сесть в машину, которая тут же тронулась с места.
Имение. Ульрика.
Нет, он этого не вынесет! Лучше умереть!
Сидя в кузове, он думал, не выпрыгнуть ли ему на ходу, чтобы его пристрелили на месте. И вдруг обнаружил, что они едут не в имение. Они направлялись по другой дороге, ведущей в деревню.
Казнь?
В глубине души он уже чувствовал себя мертвецом. Его мозг отказывался думать, и так было даже лучше. Ему не хотелось, чтобы кто-то замечал его страх.
Грузовик остановился перед зданием, напоминающим ратушу. Его вытолкнули из машины и повели вверх по ступеням.
Он оказался в кабинете высокого начальства. Большинство из присутствующих вышли.
Человек, сидящий за столом, посмотрел на него холодными рыбьими глазами.
– Вы говорите по-немецки? – спросил он.
Ионатан ответил утвердительно.
– В имении вас держать больше не хотят, вы им не нужны, – презрительно произнес он. «Слава Богу», – подумал Ионатан.
– Поэтому Вы переводитесь в Заксенхаузен, – с нескрываемым злорадством произнес начальник. – Так что вы теперь поймете, что значит отказываться от тех благ, которыми вас осыпали в имении. А теперь прочь отсюда!
Двое солдат повели его к другому грузовику. Ионатан оказался в грязном кузове, к его виску приставили дуло автомата.
«Лучше уж так, – подумал он. – Во всяком случае, это будет настоящая тюрьма. Это куда лучше, чем осуществлять низменную гитлеровскую идею „очищения“ расы. Никто не заставит меня насильно делать детей. Детей, которых я никогда не увижу и которых ждет жуткое, да, просто мрачное будущее. Будущее элитарных солдат в армии рехнувшегося военачальника!»
Летом 1941 года Ионатан прибыл в концлагерь Заксенхаузен, расположенный к северу от Берлина. Тех, кто был молодым и сильным, сразу же посылали на тяжелую работу в большое хозяйство, расположенное поблизости.
Да, он был молодым и сильным. Но когда он увидел своих товарищей, пробывших в концлагере уже долгое время, он ужаснулся.
Неужели этого никто не видит? Почему власти не вмешаются и не прекратят это издевательство над ослабевшими людьми.
Плохая еда, смехотворно маленькие порции, в бараках болезни.
Каждый день на работу гнали старых, изможденных людей, которые на самом деле не были стариками, просто из них выжали все соки.
До Ионатана доходили слухи о газовых камерах и тому подобных ужасах, но он отказывался в это верить.
Почему никто не сообщает властям о том, что здесь происходит? Власти должны вмешаться!
Ах, каким наивным был Ионатан! Много дней прошло, прежде чем он понял, что все происходит с разрешения и под покровительством властей.
Он замечал, как силы постепенно покидают его. К постоянному голоду он привык, но никак не мог привыкнуть к дьявольской радости охранников, мучающих пленных.
Лично он подвергался преследованиям за свой юный возраст, красивую внешность и откровенную неприязнь к охранникам.
Он не желал становиться на колени. Но однажды вечером, когда человек, с которым он работал и уже подружился, умер от потери крови после жестоких побоев, юноша не мог больше сдержаться: лежа на нарах, он приглушенно рыдал от скорби и бессилия.
Вдруг он услышал грохот подъезжавших к лагерю грузовиков.
Новая порция несчастных.
Уже через полчаса пленные были распределены по баракам. И на место только что умершего приятеля Ионатана поступил новый человек.
В бараке было темно, лампа, висевшая у входа, не освещала дальние углы. Смертельно уставший, Ионатан видел перед собой смутные очертания вновь прибывшего.
Внезапно Ионатан сел на нарах.
– Но…
Человек обернулся к нему.
– Этот голос… – произнес он с характерной каркающей интонацией. – Ионатан, неужели это ты?
54 
