119 
– И вот с ЭТИМ ты спал?! – бестактно выпалила Энка.
Чудовище издало тоскливый, душераздирающе громкий вой. Ответом ему стал глухой и грозный рокот.
Худшие опасения гнома оправдались. Клубящаяся масса снега сорвалась с вершины и понеслась вниз со скоростью атакующего дракона. Бежать было бесполезно. Хельги судорожно уцепил горсть камней. Силы Стихии – прекрасное средство для борьбы с подобными явлениями. Зрелище было невероятным: лавина, будто налетев на гигантский невидимый клин, раскололась надвое едва ли не в сотне шагов от подножия горы. По обе стороны от перепуганных зрителей неслись две снежные реки, так близко, что ветер валил с ног, а снежная пыль мешала дышать. Снег затопил долину, накрыл гигантскими сугробами.
– Как мы теперь отсюда выберемся? – осведомилась Энка.
Они сидели в ущелье между двумя снежными стенами, вновь сомкнувшимися шагах в тридцати – сорока ниже, как раз в том месте, куда, на беду свою, успела добежать Самитра. Чудовищная масса снега и камней погребла мнимую принцессу Эттелии.
– Хельги, – причитала Меридит, тормоша полубессознательное тело напарника, – ты же демон! Ты можешь использовать высшие силы! Зачем ты практикуешь эту поганую спригганскую магию, она тебе так вредит!
– По… привычке, – хлюпнул новоиспеченный демон, с трудом поднимаясь на ноги.
– Привычка – вторая натура! – сообщила любительница народной мудрости.
От снежной массы веяло ледяным холодом. Трава под ногами пожухла, изо рта шел пар.
– В… выбираться надо, – лязгнул зубами Рагнар, – п… пока заживо не з… замерзли!
– Как?!.. Разве ты не собираешься откапывать свою даму сердца? – язвительно спросил гном.
– Какую даму сердца?
– Самитру, разумеется.
– Самитру? А кто это?
Все стояли в недоумении.
– Значит, ты ничего не помнишь? Совершенно ничего? – приставала Энка. – И как Эдуарда избил?
– Я избил Эдуарда?!
От удивления глаза рыцаря выпучились, отчего он опять стал смахивать на теленка. Вернее, на молодого бычка: рога уже выросли, а ума пока маловато.
– Не мог я избить Эдуарда! За что?
– За суп, не пригодный для Самитры. А Хельги ты обозвал пожирателем чужих сущностей, – отвечала сильфида мстительно.
Лицо Оттонского принца приобрело оттенок настолько свекольный, что Хельги пришло на ум слово «апоплексия».
– Великие боги и демоны! – бормотал Рагнар со слезами в голосе. – Как я мог? Избил! Обозвал! Ничего не помню, совершенно ничего не помню!
Он мучительно напрягал мозги, но удалось вызвать лишь одно размытое воспоминание: две женские фигуры с мечами, заступившие тропу. А потом сразу котелок на голове, корчащееся чудовище, лавина… События почти двух недель оказались начисто стертыми из его памяти.
– Ты очень восприимчив к воздействию магии, – сетовал Аолен. – С этим надо что-то делать, иначе беды не миновать.
Рагнар не слушал, продолжая кручиниться:
– Как я мог? Что теперь делать? – Ему было стыдно до боли. – Избил слабого, оскорбил по моей же вине пострадавшего. Смогу ли я искупить вину? Хоть когда-нибудь?
– Сможешь! – ответила диса уверенно. – Полезай в снег, прокладывай дорогу.
– И это все?! – просиял рыцарь. – Я буду прощен?
Хельги и Эдуард, посмеиваясь, кивнули.
Чтобы выбраться из снежного плена, путникам пришлось сперва подняться повыше в гору, там толщина заносов была меньше. Из Рагнара получился отличный тоннелепроходчик – и еще засветло окоченевшая, измученная компания вырвалась на волю.
Несмотря на усталость, эльф спал плохо. Ему все время представлялась одна и та же зловещая картина: преображенная Самитра раскапывает свою снежную могилу, устремляется в проделанный рыцарем коридор и вот уже стоит над ними, сонными, тянет к горлу костлявые руки…
Проснувшись утром, они обнаружили, что провели ночь под защитой семи магических кругов, из которых три принадлежали эльфу, а один – обычно беспечной Энке.
Снежное приключение не прошло даром ни для кого. Следующие несколько дней сильфида периодически затевала состязания типа «кто громче чихнет» или «кто больше сморкнет». Плачевное состояние спасителей Мира усугублял сырой, порывистый ветер, пропитанный соленым запахом близкого океана.
Наконец сопливая, чихающая и кашляющая компания вышла к побережью. Впереди катил свинцовые осенние волны величественный океан, слева сквозь утренний туман начинали проглядывать островерхие башни Эттелии. А справа, совсем рядом, стояла огромная, просто гигантская, скагалла: высоченная виселица на добрую сотню персон, перекладины образуют пентаграмму, внешнее кольцо шагов пятьдесят в диаметре, какой только дряни нет в его составе!
119 
