А авторица, написав такой бред, в своём... 
599 
Но самым ужасным в этом вселенском безобразии было то, что оно не собиралось прекращаться! День сливался с ночью, ночь переходила в день, а вокруг было без изменений – темно и страшно.
Они потеряли счёт времени, не ели и не пили (впрочем, недостатка в воде не было – открывай рот и лови), продрогли так, что приходилось бороться со сном. УлльБриан терял сознание. Ильза плакала в голос и не ощущала слёз, остальные делали чтото полезное, но она не могла разобрать, что и зачем, и не верила, что это их может спасти…
И всётаки они выдержали! И Гром устоял под напором стихии! Хотя Рагнар и утверждал, что победа над бурей была не совсем честной – в самые страшные минуты Хельги пускал в ход спригганскую магию, смягчал удары (он очень переживал за мачту, как бы её не сломало). Ильза испугалась, когда сразу после бури увидела его лицо – он не был похож на живого.
Чудо, но непоправимого ущерба буря не нанесла. Коекакие запасы всётаки смыло, парус потрепало, надломило макушку мачты («Не уберёг!» – в шутку горевал Хельги, потому что большой беды в том не было). Зато доска, вместе с УлльБрианом, осталась на месте, и чертёж, надёжно упакованный, подмок меньше, чем можно было ожидать. И дневник тоже почти не пострадал, наоборот, вид его обрёл некое романтическое благородство…
Июнь (наверное) Число не знаю, день тоже.
Не писал несколько дней по уважительной причине – приключилась сильная буря. Аолен утверждает, что длилась она пять дней, мне кажется – четыре. Ильза и Эдуард в один голос, полный возмущения, орут, что как минимум, неделю. Энка смеётся и предлагает компромисс – шесть. Орвуд возмущается – едва живы остались, а спорим изза глупостей.
В общем, мы совершенно запутались во времени и пространстве.
Хотя, насчёт пространства, это я для красного словца. Я очень внимательно следил, куда нас несёт, и с уверенностью могу сказать, что курс мы почти не изменили, только забрали севернее. Уж не знаю, к худу это, или к добру, надо возвращаться на прежнюю широту, или не надо.
Голова у меня болит, прямо пополам хочет треснуть. Это изза спригганской магии, она мне всегда вредит. Зато Гром уцелел, и путешествие наше продолжается!
Вычёрпываем воду, штопаем парус. Ильза разбирает продукты, процесс сопровождается стонами и причитаниями. Я ползаю по драккару и собираю образцы. Какой нам только живности бурей не накидало! Медузы, рыбы, моллюски, иглокожие – я уже двадцать два вида насчитал! Идиот, зачем я не догадался взять с собой спирту?! Теперь приходится зарисовывать и выбрасывать за борт – всё равно пропадёт. Рисую, рисую – скоро так натренируюсь, что смогу, при нужде, живописцем подрабатывать. Хоть бы Энка помогла, что ли! Но её не допросишься. Вот сейчас допишу, и стану дальше… ой, чтото Ильза дурным голосом орёт!..
… Не зря она орала! Я в первый момент тоже едва удержался. В воде, скопившейся под носовой палубой, плавало, брюхом кверху, полудохлое (сперва мы решили, что совсем дохлое) существо. Я такого раньше никогда не видел. Размером с локоть, тельце плотное, покрыто редкими волосиками, а брюхо совсем голое, белёсое, кожа на нём мягкая и тонкая. Конечности тощенькие, длинные, пальцы с перепонками. Шеи почти нет, башка крупная, глазки маленькие, и вообще, в лице есть чтото от выхухоли. Хвост толстый и очень короткий, так, рудимент какойто, а не хвост – Энка говорит «огузок». В целом, впечатление производит безобразное – в руки взять противно. Пришлось мне, как натуралисту, больше никто не захотел.
Мы решили, что это какаято неразумная морская тварь, заброшенная к нам бурей, и хотели выкинуть за борт, пока совсем не подохла. Каково же было наше удивление, когда оно заговорило, вернее, заорало постароземски: «Помогите, спасите, убивают!». С перепугу я его уронил, и оно обозвало меня болваном.
Стали выяснять, кто таков, откуда взялся. Оказалось – судовой! Я даже разозлился! Где это видано, чтобы на боевом фьордингском драккаре водились судовые, будто на обывательской торговой посудине?! Он тоже разозлился. Разумеется, сказал он, ни один уважающий себя судовой не согласится жить на драккаре по доброй воле, без особой на то нужды. Но его постигло несчастье – прямо в оттонском порту затонул его старый галеон. От безысходности пришлось переселиться на первое, то подвернулось, и довольствоваться этим убожеством. Да, он прямо так и сказал – «этим убожеством»! А потом встряхнулся, обрызгав нас с ног до головы, и уполз под палубу. Зря я его пожалел, не выкинул. У него очень дурной нрав. Но, так или иначе, теперь нас на драккаре десять. А провизии стало меньше. Интересно, что ест судовой?
599 
