122 
— Вам плохо, сир?
— Нет... Я сражен... Ослеплен... Сожжен единственным взглядом... Проводи меня ко мне в кабинет!
Через несколько минут, вновь обретя ясность мыслей, Генрих попытался понять, что с ним произошло. Никогда еще он не испытывал ничего подобного. И хотя дротик восхитительной красавицы не коснулся его буквально, он все-таки был на самом деле сражен и околдован, он, пятидесятипятилетний мужчина, беззаветно влюбился в дитя четырнадцати лет от роду. Было над чем посмеяться! Генрих попытался истолковать свое влечение более достойным и простительным образом: Шарлотта была дочкой коннетабля де Монморанси, одного из старинных друзей Генриха, он знал ее еще младенцем (даже если в глаза никогда не видел), и любовь, так внезапно вспыхнувшая в нем, могла быть только отцовской!..
И словно бы для того, чтобы укрепить короля в этой иллюзии и напомнить ему о его годах, тем же вечером с ним случился сильнейший приступ подагры, который уложил его в постель на добрых две недели. Предоставив де Сюлли и Виллеруа разбираться с государственными делами, Его Величество позволил себе немного помечтать и распорядился, чтобы Бассомпьер и Граммон читали ему вслух «Астрею» Оноре д'Юрфе, последнюю литературную новинку, пользовавшуюся небывалым успехом. Роман повествовал о платонической любви, о пастухах и пастушках, влюбленных и деликатных. Генрих, лежа на постели с увлажненными глазами и еще не ведая всей силы своей страсти, старался себя уверить, что его нежность к Шарлотте исключительно отцовская... О чем он не замедлил сообщить ей, когда она вместе со своей тетей, герцогиней Ангулемской, пришла навестить во время болезни.
К несчастью, несмотря на юный возраст, Шарлотта была уже просватана. И кто был ее женихом? Молодой красавец Бассомпьер, которого Генрих так любил!
Мысль о ее браке доставила королю столько мук, что когда он встал на ноги, то не удержался и спросил у самой Шарлотты, рада ли она предстоящему замужеству с этим молодым человеком. Если она ответит «нет», то король лично положит конец притязаниям юнца.
Юная Шарлотта, услышав от короля во время его болезни признание в любви, не только не посмеялась над старичком за его пылкую страсть по отношению к ней, но, напротив, почувствовала гордость и была полна готовности на нее ответить. На вопрос же короля она, потупив глаза, печальным голосом сказала:
— Такова воля моего отца, сир, и у меня нет оснований думать, что с избранным им женихом я буду счастлива...
Эти слова были произнесены с величайшим смирением, им сопутствовал вздох и скорбный взгляд прелестнейших синих глаз. Генрих запылал, будто стог соломы. После мучительной ночи и бесплодной борьбы со страстью и ревностью, он призвал к себе поутру нареченного «чуда красоты» и сказал ему примерно следующее:
— Вы знаете мое расположение к вам и вашей семье. Мне показалось, что я до сих пор не слишком заботился о вашем процветании. И я решил женить вас на мадемуазель д'Омаль и восстановить ради вас герцогство д'Омаль. Вы будете герцогом, мой дорогой!
— Сир, — пролепетал изумленный Бассомпьер, — неужели вы собираетесь вручить мне сразу двух жен?
Генрих глубоко вздохнул и продолжил свою речь:
— Послушай, я хочу поговорить с тобой откровенно и по-дружески. Я до безумия влюблен в мадемуазель де Монморанси, и от этого я пребываю в тоске и отчаянии. Если ты женишься на ней и она будет любить тебя, я тебя возненавижу. Если она будет любить меня, ты возненавидишь меня.
Генрих добавил, что хочет выдать Шарлотту замуж за своего племянника, принца Конде, и оставить ее при дворе как фрейлину королевы, чтобы она стала «утешением его последних дней». Юный Конде был беден, как церковная мышь, и наверняка не откажется получить сто тысяч франков годового дохода с тем, чтобы беспрепятственно отдаваться своей охотничьей страсти, потому как охота ему гораздо дороже дамского общества.
Эта хитроумная идея была недурна, хоть и шита белыми нитками. Юный Конде — господин принц, как называли его при дворе, потому что он единственный имел право на этот титул, — открыто отдавал предпочтение молодым людям, а не девушкам. В отношении него Генрих мог быть совершенно уверен, что брачная ночь с юной чаровницей будет пастушески-платонической и ничто не помешает ему самому сорвать свежий цветок, который так его воспламенил...
Хотя идти до цветка было еще довольно далеко. Бассомпьер, добросердечный и покладистый юноша, справившись с первоначальным потрясением, сказал своему господину, что всегда желал найти возможность доказать ему свою преданность, и теперь такая возможность ему представилась: он отказывается от своего замечательного союза и девушки, которая так ему нравится. Генрих со слезами на глазах обнял молодого человека. Оставалось привести в исполнение вторую часть задуманного.
122 
