Особенно,... 
105 
– Ты и это знаешь? Ты настоящий дьявол!
Кто мог тебе это рассказать?
– Я не имею права тебе об этом говорить, но я знаю. Почему ты ей это написала?
– Потому что мне посоветовали это сделать.
Граф полагал, что следует удалить меня как можно дальше от дома мадам… и мосье. Он говорил, что я не нахожусь там в достаточной безопасности. А монастырь был самым простым и нормальным объяснением.
– А я ведь мог бы поджечь все монастыри Франции и Наварры, чтобы отыскать тебя в то время, как ты здесь. Что это за замок?
Удивление смело всю ее разгневанность.
– Ты этого не знаешь? А как ты сюда пробрался?
– Меня напоили чем-то. Я был без сознания.
– А кто тебя привел?
– Какая-то неизвестная мне женщина. Я знаю только, что зовут ее Анна.
– Да? А какая она, эта Анна?
Обеспокоенный внезапно возникшей твердостью в голосе Жюдит, Жиль обрисовал довольно полный портрет своей тюремщицы, стараясь при этом не выделять особенно сладострастных черт.
– Понимаю.
Ледяной тон девушки не предвещал ничего утешительного. И внезапно она взорвалась, без крика, свистящим от гнева голосом, стегая его словно бичом:
– Каким же вы стали лгуном. Жиль Гоэло.
Вы заявляете, что принадлежите дому короля, что вы бываете при дворе и при этом вы не осмеливаетесь мне признаться, что вы знакомы с графиней де Бальби, всемогущей любовницей мосье.
Что вы не знаете также жилища принца крови?
Может быть, вам неизвестен также и Версаль?
– Но, как я полагаю, это не Версаль?
– Нет, это Гробу а! Только вот я едва знаю двор, никогда не была в Версале, а оказывается, я хорошо знаю Анну де Бальби, знаю, что она обманывает принца со всеми желанными ей мужчинами. Знаю также, что если она дает себе труд опоить какого-нибудь дурня и привезти его в пустующий замок, то уж вовсе не за тем, чтобы учить его вязать рукавички. Что же вы поделывали вдвоем?
– Да ничего, абсолютно ничего! – выдавил из себя Жиль перед этой юной фурией, глаза которой метали молнии. Она казалась готовой броситься на него с выпущенными когтями.
– Вы лжете! Осмельтесь еще и сказать, что вы не спали с ней! Осмельтесь еще и поклясться, ну, скажем, памятью вашего отца!
– Нет, я не буду клясться. Но Бог мой, – вскричал Жиль, которого уже начало охватывать чувство гнева. – Я же мужчина, а мужчина испытывает потребность в некоторых вещах, о которых юные созданья не имеют даже представления. Я бы никогда не тронул другую женщину, если бы ты…
– Я вам запрещаю обращаться ко мне на «ты»! Делайте это с вашими любовницами, – бросила она ему с совсем детским гневом.
– У меня нет любовницы. Эта женщина была для меня лишь сиюминутным приключением, не больше. К тому же, если бы я ее любил, так потребовалось бы ей давать мне снотворное, чтобы заставить меня следовать за ней? Верьте мне, Жюдит, я любил, люблю и буду любить только вас.
Но она его не слушала. Стоя в нескольких шагах от него, она кусала пальцы и, казалось, что-то искала в памяти.
– Жюдит!
Он подошел к ней.
– Вы же меня совсем не слушаете.
– Турнемин… Турнемин… – повторяла она себе, устремив глаза к небу. – Это мне что-то напоминает. Где же я слышала о Турнемине?
– У нас в Бретани? Это одно из древнейших имен, одно из…
Она смерила его холодным непроницаемым взглядом.
– Я знаю бретонскую геральдику, я изучала ее. Мне известно имя Турнеминов, их гербы, титулы, земли, девиз и их предания. Я знаю…
Она вдруг остановилась, как будто на нее нашло озарение. Затем ласково и вкрадчиво она спросила:
– А скажите-ка мне, друг мой, не вы ли компаньон Лафайета, не вам ли индейцы дали имя койкой-то птицы? Да, это так и есть. Тот самый Турнемин, который воскресил знаменитого Кречета. Так вы он и есть?
– Это я, но…
– И вы еще осмеливаетесь говорить со мной, обращаться ко мне на «ты». Если бы я не защищалась, так вы бы меня изнасиловали. Подлый обольститель! Юбочник! Возвращайтесь обратно к своим дикаркам, идите к своим девицам, к своим высокопоставленным шлюхам. Для меня вы умерли!
Она резко повернулась на каблуках и бегом устремилась между деревьями к едва заметному низкому строению.
Взбешенный и раздосадованный, поскольку он помнил, что Анна де Бальби пересказывала ему ходящие по салонам Парижа рассказы об индейской принцессе, Жиль устремился за ней, догнал ее, задержал, несмотря на все ее попытки высвободиться.
– Да прекратите же говорить разные глупости. Я не знаю, какие еще россказни вы могли услышать в этих проклятых парижских салонах, но догадываюсь. Здесь люди, кажется, ничего другого не делают, кроме того, что сплетничают направо и налево, особенно о том, чего сами не знают. Вы действительно хотите знать правду?
105 
