Особенно,... 
72 
– Зачем ты на него нападаешь? – упрекнул бакалавра Йорген. – Он божий человек и не может судить о мирском так же, как мы… Видишь ли, Мельхиор. Твое предложение имело бы смысл, если бы нам было доподлинно известно, какое количество яиц существует на свете, а главное, что оно, количество это, остается неизменным. Но даже тогда предприятие было бы невероятно сложным, поскольку мир велик, еретических храмов в нем уже целая прорва, а на колдунов, к каковым большинство из нас относится, в южных землях ведется настоящая охота. Нас убили бы прежде, чем мы успели обезвредить десятую долю всех храмов. Это первое. Второе – что делать с похищенными яйцами? Уничтожить магический артефакт практически невозможно, скорее уж он сам тебя уничтожит. Таскать с собой по миру – неудобно и опасно. Одноименные артефакты, если их скопится слишком много и будет превышена критическая величина суммарной Силы, начнут взаимодействовать друг с другом по принципу магического резонанса. И последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Закон… закон… Легивар, подожди, не подсказывай, я сам… Закон Деккиора – Вальтиалла?
– Умница! – обрадовался бакалавр. – Ведь можешь, когда хочешь! – Этот вопрос считался одним из самых трудных, не то что формулы клятв или жабья икра.
– А если оставлять яйца на месте, но менять сам заговор? – чисто теоретически заинтересовался Тиилл. – Пусть они заставляют народ не колдунов жечь, а репу сеять или еще что-нибудь полезное делать? Этот виноторговец, он ведь научил вас, как нужно заговаривать?
– Научил. Только ты не забывай, что яйцо нужно поить чуть не каждый день, да еще оно требует человеческих жертв. Не слишком ли высокая цена выйдет за репу? Да и не разорваться нам на столько частей, чтобы успевать обслуживать все яйца.
– Нанять человека, приставить к яйцу…
– И выйдет как с Клексом, если не хуже.
– Верно, – вздохнул силониец.
Он сам понимал, что спорит впустую. Число храмов увеличивалось день ото дня, значит, где-то в мире существовал источник колдовских яйц, позволяющий еретикам пополнять свои запасы. Какой смысл изымать у них одни артефакты, если они знают, где добыть новые…
– Знаю! – счастливо вскричал хейлиг и только что в ладоши не захлопал, радуясь собственной прозорливости. – Мы должны найти и уничтожить источник яиц!
– Да, это уже ближе к истине, – признал Йорген.
– Но не истина? Нет? – Юноша сник.
– Не знаю. Хорошо, если источником служит какой-нибудь спятивший маг, который сидит в своей лаборатории и яйца эти выделывает. А если они валятся на нас прямо из дивного Регендала? Вдруг их вообще сами Девы откладывают?
Вот это да! Столь смелое предположение не то что хейлига, божьего человека, а черного колдуна заставило поперхнуться!
– Йорген! Ты в уме ли?! Девы Небесные – это божественные создания, а не куры в курятнике! Грешно говорить такие вещи! Понятно, что люди мы, мягко говоря, не слишком набожные, но зачем же откровенно богохульствовать?
Но «наполовину темная тварь» не устыдилась и не покаялась.
– Ничего подобного! Я не богохульствую вовсе, напротив, отношусь к Девам с большим почтением. Суди сам. Есть у приморских фельзендальцев, у людей Нифльгарда и Северных пустошей хитрый бог Лодур. Он, когда у него возникает нужда, кем только не оборачивается. То блохой, то лососем, то тюленем. Однажды даже женщиной стал и детей родил, ведьм каких-то. А потом кобылицей, и тоже… Только не подумайте, будто я такое поведение одобряю, просто для примера рассказываю. К тому веду, что неужели наши Девы Небесные настолько его немощнее, что не в состоянии принять облик птицы?
Вот и поговори с ним! Мельхиор совсем расстроился. С одной стороны, господин ланцтрегер Эрцхольм внушал ему большое уважение своей решительностью, живым умом, знанием жизни (не верилось, что они почти ровесники, хейлигу казалось, что он гораздо младше Йоргена, он робел пред ним, хотя на самом деле был старше на целый год) и хорошим, сговорчивым характером. С другой стороны, в вопросах веры его милость демонстрировал такое беспросветно-дремучее невежество, что страшно становилось за его душу, и без того наполовину темную! «Когда-нибудь настанут лучшие времена, и я сделаю все, что в моих силах, для его спасения, – сказал себе Ханс Хагель. – А пока не стану спорить. Как ни прискорбно, но сейчас не самый подходящий момент для проповедей». Что ж, жестокая жизнь и его начинала чему-то учить…
72 
