Вверху двери открылось окошечко, откуда на меня щедро брызнули святой водой (по крайней мере, хотелось бы думать, что водой).
– Изыди, мерзкая умертвия, не будет тебе поживы!
Коротко, но емко выругавшись, я отскочила в сторону и запоздало уточнила:
– Гробовщик здесь живет?
– Нет, в соседней хате, напротив! – охотно сообщил звонкий детский голосок. Болтливому дитяти немедленно отвесили затрещину, и оно басисто заревело. Вошедший во вкус кобель тут же взял тоном ниже.
Я только сейчас сообразила, что въехала в деревню с противоположной стороны.
– Ой, тогда извините… – смущенно пробормотала я и поспешила ретироваться.
То, что в темноте я приняла за высокую поленницу, оказалось штабелем готовой продукции, а чтобы не разворовывали – со снятыми крышками, которые хранились отдельно, в сенях. В этом доме алчущей гроба ведьме обрадовались куда больше. На сей раз я наотрез отказалась от примерки, заявив, что опытный мастер сам должен помнить размеры и вкусы постоянных клиентов, после чего мне с разочарованным кряхтеньем был выдан простенький, но добротный экземпляр. Заплатив полтора кладня (шесть серебрушек мне скинули как оптовой покупательнице), я обреченно взвалила покупку на телегу. До рассвета оставалось не больше двух часов, отвозить гроб старухе было поздно, и я поехала обратно к Ховелу.
* * *
Узнав, зачем я опять его разбудила, Вал потерял дар речи. Увы, ненадолго.
– Слышь, цыпа, ты определись – нужен тебе этот ящик или нет? Делать мне больше нечего, только ночами его вверх-вниз по лестнице таскать!
– Это другой, разве не видишь? – огрызнулась я.
– Решила обменять, пока гарантия действует? – мерзко захихикал тролль. – А прежний жестковатым показался? Или в плечах жал?
– Нет, бортики низкие – летать неудобно, уши надувает. Тащи давай, надо мной и так уже все село смеется, для полного счастья только твоих подколок не хватало!
– А какого гхыра ты его в сарае не оставила, вместе с телегой?
– Я хотела, но Ховел запретил. Дескать, ради психического здоровья слуг. Мое здоровье, видимо, его не беспокоит…
Все еще ворча, тролль вскинул гроб на плечо. Он был не такой уж и тяжелый, но длинный, так что мне тоже пришлось принять участие в переноске. Вал шел впереди, я, придерживая гроб за узкий конец, следом. До конца первого пролета оставалось ступенек шесть, когда наемник словно бы запнулся, но тут же выровнялся и спокойно предупредил:
– Цыпа, смотри под ноги – тут труп чей-то лежит, не споткнись!
– Что?! – Я, разумеется, тут же споткнулась и выпустила гроб из рук. Вал в одиночку его тоже не удержал, и ящик, звучно пересчитав ступеньки, с разгону пролетел через весь холл и со смачным хрустом врезался в стену.
– Ты чего? – возмутился тролль, оборачиваясь. – Ну, переступила бы и дальше пошла, потом вернулись бы. Никуда бы он от нас не делся|
– Да уж, – проворчала я, присаживаясь на корточки. Тролль последовал моему примеру, досадливо отмахнувшись от вспыхнувшего перед носом пульсара. Лучистый шарик послушно скользнул в сторону, давая нам возможность разглядеть распростертое нa лестнице тело. Женщина, довольно молодая и симпатичная, в простом льняном платье и лаптях. Под затылком скопилась лужица темной крови, тонкими ручейками сбегавшей вниз по ступенькам. Вал бесцеремонно повертел голову покойницы из стороны в сторону, разглядывая парные дырочки в висках.
– Еще теплая, получаса не прошло. Видала такое, цыпа?
– Видать не видала, но наслышана.
Нацыга, пожалуй, была единственной нежитью, нападающей спереди и метящей в голову, а не в куда более податливое горло. Другое дело, что одним укусом она никогда не ограничивалась… Я невольно огляделась по сторонам, словно ожидая увидеть затаившуюся в углу тварь, но той, похоже, давно и след простыл – через распахнутое окно, одно-единственное в ряду запертых на засовы ставней.
На шум из второй слева двери выскочил господин Залесский в белой ночной рубахе до пят, с утыканной бигуди головой.
– Что здесь происх… Ах!
Ховел прижал руку к груди и попытался изобразить сердечный приступ, но, видя, что никто не спешит ему на помощь, передумал оседать на пол и растерянно затоптался у края лестницы.