81 
Дорога была тяжелой, чем ближе к востоку, тем холоднее становилось. В Ольмюце пришлось задержаться: там температура опускалась до пятнадцати градусов! Матильде это показалось ужасным.
«Никогда в жизни не видела ничего столь серого и столь мрачного…» – признавалась она впоследствии в своих мемуарах. Настроение Анатолия вполне соответствовало тусклому пейзажу. Матильда делала все возможное и невозможное, чтобы хоть как-то успокоить и развлечь мужа. Ничего не получалось. Он уже видел себя чуть ли не сосланным в Сибирь.
Пребывание в Варшаве оказалось таким же безрадостным. Уставшая до полусмерти Матильда чудовищно страдала от холодов. Демидов по-прежнему не мог найти себе места. Ехали по тракту через Гродно, Вильно, Псков. Города были большие и богатые. Дорога в те времена содержалась в образцовом порядке. Через каждые тридцать верст – почтовые станции. Там меняли коней, если ехали на почтовых, а Демидовы путешествовали на своих с форейторами и подставами. Это было хлопотнее, дольше, но престижней. Морозы были страшные, по понятиям неместной Матильды. Двадцать градусов для русской зимы дело обычное, но где же знать об этом юной принцессе, прожившей всю жизнь во Флоренции. Привыкшая к теплу Матильда была в ужасном состоянии.
Наконец они достигли Санкт-Петербурга. Переступив порог дворца Демидовых, расположенного на Английской набережной, измученная молодая женщина подумала, что очутилась в раю.
Они прибыли в российскую столицу. Здесь решалась судьба Анатолия. Матильда, не теряя ни секунды, отправилась с визитом к своей двоюродной сестре, великой княгине Елене, дочери принца Пауля Вюртембергского. Та посоветовала Демидову и носа не высовывать из дому, пока его жена будет налаживать связи и предпринимать попытки к спасению.
Молодая княгиня Сан-Донато без всякого труда добилась аудиенции у императора: царь согласился принять ее в Михайловском дворце в следующее же воскресенье.
Она явилась туда разодетой в пух и прах, в соблазнительном розовом платье с турнюром. Матильда была необыкновенно хороша. Все, кто ее видел, сразу подумали, что Николай не сможет остаться равнодушным к подобной прелести.
И действительно он принял ее очень по-родственному.
– Раз уж мы родня, я имею право поцеловать вас!
Теперь она постоянно присутствовала на балах и праздниках, которые давала и посещала царская семья. К несчастью для Демидова, на него императорская благожелательность отнюдь не распространялась. Николай не старался даже скрыть свою неприязнь под маской любезности. Он попросту делал вид, что не замечает беспутного князя. У Анатолия появилось неприятное чувство, будто он стал невидимкой, и чувство это не проходило, несмотря на все усилия Матильды. Напрасный труд! Чем большей благосклонностью государя пользовалась принцесса, тем чаще ее снедаемый чудовищной завистью и ревностью супруг морщил брови. Он уже позабыл о том, что обязан Матильде возможностью появляться при дворе. Не говоря уж о том, что за его выходки не последовало никакого наказания.
Однажды ночью, вернувшись с бала в Зимнем дворце, Анатолий взорвался:
– Мы уезжаем! Мы немедленно покидаем эту совершенно невозможную страну!
– Но почему же? Мне кажется, по отношению к нам все весьма любезны и приветливы…
– Скажите лучше: по отношению к вам! А я вовсе не желаю исполнять роль принца-консорта! Вам больше не удастся таскать меня за собой, словно на буксире!
– Вы несправедливы. Для меня, мой друг, мы – одно целое. И то, что делается по отношению к одному из нас, неизбежно распространяется…
– Позвольте вам не поверить, дорогая, – с едкой вежливостью шутовски раскланялся Демидов. – С меня хватит. Если вы действительно так уж привязаны ко мне, прикажите немедленно начать укладывать вещи. Мы отправляемся в Париж.
Короткая последняя фраза сразу же опрокинула все разумные доводы, которые собиралась привести Матильда. Париж! Чудесный Париж, где царствовал император! Она мечтала о поездке в этот город с самого раннего детства, и вот теперь муж предлагает ей поселиться там! Она наконец-то увидит Францию… С радостной торопливостью, которая озадачила Анатолия, молодая княгиня Сан-Донато прикладывала все силы к тому, чтобы ускорить отъезд.
Правду сказать, Демидов сказал «Париж», а мог сказать «Пекин». Просто ляпнул первое, что пришло в голову. Он немного беспокоился о том, как его примут во французской столице после наделавшего столько шуму скандала с графиней де Монто. Став внезапно весьма предусмотрительным, он выбрал для переезда в Париж «мертвый сезон» – лето, когда пустовали все гостиные. Это позволяло ему устроиться и осмотреться, пока высший свет отсутствует в столице. Тактика оказалась правильной. Возвратившись домой, «весь Париж» обнаружил, что чета Демидовых обосновалась в роскошном особняке, расположенном на углу улиц Сен-Доминик и Бургундской, и… принял случившееся как данность. Впрочем, нельзя же было отвернуться от принцессы Матильды, с которой – вот уж действительно! – давно мечтала познакомиться высшая знать.
81 
