Особенно,... 
64 
А затем, в приступе слепой паники, я прикрыла нос от ужасного запаха краем платья и побежала сквозь путаницу выкрученных обнаженных конечностей и тел. Я стрелой пронеслась вверх по ступеням, не осознавая, куда бегу, и помня только о том, от чего бежала. И пока бежала, все время молилась о милосердии быстрой смерти.
Вновь увидеть дворец было тяжелым ударом. Это было прекраснейшее место, совсем недавно тщательно восстановленное после предыдущих нападений, происшедших несколько лет назад. Теперь же это были не просто развалины. Невозможно понять, почему люди пытались разрушать именно так, как они это делали, и какое наслаждение они находили в столь утомительных актах вандализма. Величественные двери были сорваны с петель и разломаны на куски. Мраморные колонны повалены. Повсюду валялись части расколоченной мебели. Пол покрыт мусором из осколков и частей от некогда великолепных изделий: черепки керамики с изумительной глазурью; уши, носы, крошечные пальцы и прочие фрагменты фарфоровых статуэток; расщепленная на кусочки деревянная резьба, когда-то покрытая позолотой; картины, располосованные или затоптанные грубыми сапогами. Окна были совсем разбиты, портьеры сорваны и затоптаны, статуи обезображены или разбиты. Стены в одних местах пробиты насквозь, в других забрызганы кровью, искусно отделанные комнаты загажены испражнениями, фекалии использованы, чтобы написать на стенах гнусные слова, наряду с клятвами предать смерти всех северных противников Ордена.
И повсюду были солдаты, подбиравшие брошенное другими такими же солдатами, обиравшие мертвых, грабившие все, что только удавалось, с абсолютным презрением разбивая вдребезги изящные украшения, подшучивавшие, стоя в очереди у комнат с плененными женщинами. Я застыла в изумлении среди разрушенного дворца, ожидая, что сейчас тоже буду схвачена и водворена в одну их этих комнат. Я знала, что такой судьбы мне не избежать.
Никогда прежде я не встречала людей, подобных этим. Это были существа, внушавшие неимоверный ужас. Огромные, неуклюжие, немытые мужчины в кожаных одеждах, покрытых рубцами и кровью. Большинство из них носили цепи у пояса и украшенные заклепками ремни. У многих были бритые головы, что делало их на вид более мощными и грозными. Другие поглядывали из-под спутанных переплетений длинных прядей сальных волос. Они все выглядели дикарями, и едва ли походили на людей. Их лица были черны от копоти костров и с полосками от струек пота. Их говор был громкий, грубый и отвратительно наглый.
Наличие этих людей в роскошных, в пастельных, розовых или голубых тонах комнатах дворца казалось почти комичным, но не было ничего комичного в окровавленных топорах за поясами, мечах, перепачканных запекшейся кровью, или цепах, ножах и дубинах с железными наконечниками, висевших под рукой, на поясе.
Но что наиболее поражало в них, так это глаза. У них, абсолютно у всех, были глаза не просто смирившихся с грязной работой, скажем, на скотобойне… а имевших похотливое расположение к ней. Каждое живое существо, попадавшееся им на глаза, они оценивали только с позиции: следует ли это убить? Но эти глаза принимали еще более жестокий оттенок при виде любой из захваченных женщин, передававшихся с рук на руки. От такого взгляда у женщин останавливалось дыхание, если не сердце.
Эти люди отвергали любые цивилизованные отношения. Они не совершали сделок, не обменивались товарами, как это принято у нормальных людей. Они брали то, что хотели, и дрались друг с другом из-за наиболее ценной добычи. Они крушили, разбивали и убивали по прихоти, без цели и без раздумий. Это были люди за рамками морали. Дикие, сорвавшиеся с цепи звери, оказавшиеся среди невинных и простодушных людей.
Глава 14
– Если солдаты были повсюду, почему они не схватили тебя и не утащили с собой? – спросила Кара с небрежной, но тем не менее подчеркнутой прямотой, на которую с такой легкостью могли быть способны только морд-ситы, как будто само понятие об общих правилах поведения вне досягаемости для нее.
Этот же вопрос пришел и в голову Ричарду, но в ту минуту ему не удалось совладать с собственным голосом.
– Они решили, что она определена в прислугу, – сказала Никки спокойным, рассудительным голосом. – Поскольку она бродила без тени паники и достаточно долго после начала грабежа и насилия, мужчины предполагали, что у нее есть на то основания, что кто-то из начальников вменил ей другие обязанности.
64 
