Особенно,... 
62 
Де Терней пожал плечами и усмехнулся.
– Вы ловкий дипломат, дорогой граф! Будто вы не знаете, что у меня есть приказ следовать за вами, не отставая ни на шаг! Это одно и то же…
Только вам с вашим министром легче сговориться, чем мне с моим.
Генерал ничего на это не ответил, но гримаса, которую он сделал, была весьма красноречивой.
У него имелись свои проблемы… В то же самое утро он получил от принца де Монбарре, военного министра, несколько сухое письмо, в котором сей высокопоставленный чиновник удивлялся отсутствию благорасположения по отношению к герцогу де Лозену, близкому ко двору и часто бывающему у королевы, который жаловался на отказ погрузить на корабли лошадей его полка. Герцог писал, что его люди – кавалеристы, гусары!
А на что годятся гусары без лошадей?
– На бумаге он прав, – вздохнул Рошамбо, доставая, в свою очередь, письмо своего министра. – Но при самом большом желании я не имею возможности удовлетворить герцога, и приказ министра не может ничего изменить! Однако я думал, что герцог согласился с моими доводами…
Генерал действительно долго объяснял существо проблемы кипящему от гнева кавалеристу.
Для того чтобы перевезти лошадей через Атлантику, нужно иметь корабли-конюшни. В распоряжении же генерала был всего лишь один такой корабль «Гермиона», который мог принять на борт только двадцать лошадей, а нужно было взять двести! К тому же еще неизвестно было, доставят ли их в хорошем состоянии, но на не приспособленном к этому судне их не доставят живыми вообще… Объяснения не помогли: Лозен был упрям и пожаловался министру.
– И вот теперь мы с ним враги! – заключил Рошамбо, принужденный ослушаться своего министра.
– Позвольте мне уладить это дело, – попросил его Терней. – Одним врагом больше, одним меньше…
В тот же вечер адмирал в довольно резком тоне посоветовал молодому герцогу успокоиться и прекратить жаловаться.
– Лошадей вы найдете по прибытии, сударь.
Вам не составит труда вновь пополнить конским составом ваш полк. Если мы и возьмем с собой лошадей, то они не выдержат путешествия. Правда, в крайнем случае их можно будет съесть.
Герцог побледнел.
– Мне кажется, вы забываете, шевалье, что у вас тоже есть свой министр и что сама королева…
– Ее Величество не командует эскадрой, насколько мне известно! – резко оборвал его морской волк. – Что же касается вас, сударь, то благоволите вспомнить, что на моих кораблях я единственный хозяин после Бога! Если же морские законы кажутся вам слишком суровыми и вы предпочитаете возвратиться к более приятным развлечениям Трианона…
Не договорив, он обернулся к Жилю и без всякого перехода приказал:
– Сообщите в Арсенал о моем решении: мы не возьмем с собой ни одной лошади. «Гермиона» будет загружена снаряжением для госпиталей, которое не поместится на госпитальное судно.
Бледный от гнева Лозен смерил взглядом Жиля, затем снова посмотрел на адмирала.
– Не всегда все будет по вашему желанию, господин адмирал! И не всегда мы будем в море…
С этими словами разгневанный герцог покинул кают-компанию.
Впервые за все то время, что Жиль работал на его корабле, адмирал взглянул на него, и тень улыбки пробежала по его усталому лицу.
– Раньше господин де Лозен меня не выносил, теперь он станет меня ненавидеть. И я опасаюсь, мой мальчик, что часть своей ненависти он обратит на вас. Он не простит вам, что вы были свидетелем его поражения…
Юноша смело взглянул в глаза старого моряка и тоже улыбнулся.
– Под вашим командованием, господин адмирал, мне нечего бояться! Разве вы не первый после Бога? В конце концов, герцог де Лозен – всего лишь человек. И не такой сильный, как я, может быть!..
Де Терней рассмеялся.
– Если бы он вас только слышал! К счастью для вас, Бастилия далеко отсюда! Вы случайно не ученик Жан-Жака Руссо?
Жиль покраснел до корней волос, но не опустил головы.
– Я читал его книги, господин адмирал. И я восхищаюсь ими… Но не могу по-настоящему считать себя его учеником, поскольку то, что я знаю о людях, мало способствует тому, чтобы видеть в них своих братьев.
– Вы уже знаете это? В вашем возрасте? – вздохнул шевалье де Терней. – Я потратил гораздо больше времени, чем вы, чтобы прийти к такому же выводу… Теперь оставьте нас, поспешите отнести письмо графу д'Эктору. И все-таки будьте осторожны…
Первым человеком, которого Жиль увидел, ступив на сушу, был герцог де Лозен собственной персоной. Герцог явно объяснял причины своего гнева невозмутимо слушавшему его человеку, которым был не кто иной, как Ферсен. Жиль подошел к ним ближе, и герцог вскричал, как только его увидел:
62 
