5 
Люксембургский дворец принадлежал Сенату во все время империи, но Бурбоны, придя к власти, предпочли сделать его Палатой Пэров. Палата была открыта процессом маршала Нея, принца Московского, где можно было увидеть старинных его соратников, вынужденных голосовать за смертную казнь, чтобы сохранить свои земли и состояния. Когда королем стал Луи-Филипп, здесь судили министров Карла X, а потом принца Луи-Наполеона, который высадился, чтобы поднять страну на восстание, в 1840 году. Это стоило ему заключения в Гаме.
Другой громкий процесс времен короля-буржуа: процесс герцога де Пралена, обвиненного в убийстве жены тридцатью ударами кинжала ради красивых глаз гувернантки и ее детей. Герцог, чтобы избежать позора на эшафоте, отравился в тюрьме Люксембургского дворца. Иные говорят, что все это было подстроено и герцог дожил свои дни кающимся отшельником в полудиких лесах Котентена.
Когда же наконец принц Луи-Наполеон стал императором Наполеоном III, Палата Пэров вновь стала Сенатом, каковым остается до сих пор.
АНСИ-ЛЕ-ФРАН
Дворец на Армансоне
Когда хорошая погода манит нас,
Мы пускаемся в дальнее плавание, чтобы
познать величие нашего государства…
«Он восходит ко времени крестовых походов!» Так принято говорить во Франции, если речь заходит о древности рода. Невелико число тех, кто может похвастаться столь древними корнями, и еще более редки те, кто находит запечатленным свое имя в эпохах, предшествовавших появлению всеобъемлющих досье и справок, — чьи корни глубже других уходят в землю Франции. Если мы заглянем в Дофине в эпоху на четверть века раньше проповеди крестового похода, сказанной Петром Отшельником, то встретим там имя Сибода, первого из известных предков знаменитого рода Клермон-Тоннер.
Тогда его звали просто Клермон, так как он жил на Светлой горе[1] в суровом замке, от которого теперь сохранилась одна башня, в нескольких километрах от Гренобля. Когда появилась привычка носить на щитах опознавательные изображения, сын Сибода сделал своим гербом гору и солнце на ее вершине.
Герб рода был изменен из-за папы — теперь это два серебряных ключа. Каликc II в благодарность Сибоду II за то, что тот помог ему вернуться в Рим, прогнав антипапу в 1120 году, позволил ему включить в свой герб ключи Святого Петра. Тогда же появился и девиз: «Si omnes ego non», «Если все отрекутся от тебя, то я не отрекусь»; слова того же Апостола, которые он сам так скоро нарушил!
Но чтобы к имени Клермон Дофинуа присоединилось имя Тоннер Бургиньон, потребовалось участие женщин… и четыре века. Объединение имен состоялось в начале царствования Франциска I, когда Бернардин Клермон женился на дочери графа Тоннера, Анне Юссон. Но нужно было дождаться царствования Карла IX, чтобы между двумя именами появилось маленькое тире.
Через год после смерти Франциска I, в 1546 году, Антуан де Клермон решил построить в бургундских землях недалеко от Тоннера жилище, способное поспорить с красивейшими замками долины Луары. Мода была итальянская. К тому же женой Антуана стала женщина, изысканный вкус которой никто не посмел бы оспорить. Франсуаза де Пуатье была сестрой Дианы, неизменной любовницы Генриха II, чье имя начертано на трех «игрушках» Ренессанса: замках Фонтенбло, Шенонсо и Ане. Можно догадаться, что Диана могла дать несколько советов зятю…
Замок, понемногу возводимый на берегах Армансона, был шедевром, чудом в итальянском вкусе эпохи. Болонский архитектор Серлио придумал план и следил за постройкой, интерьеры же были декорированы по рисункам Приматиччо. Антуан III не увидел конца строительства, который наступил в 1622 году, однако строители столь удачно соблюли планы Серлио и Приаматиччо, что, по мнению одного из современников, «говорили, что он создает впечатление построенного за один день, до того замок радует глаз…»
Окончание строительства отпраздновал Карл-Анри, внук Антуана. Его отец, Анри, сын Антуана, был убит при осаде Ларошели; он был первым герцогом де Клермон-Тоннером, но никогда не правил в Анси, так как основатель его умер на пять лет позже Анри.
Короли, один за другим, приезжали полюбоваться огромными владениями и прекрасным замком: вначале Генрих III, после своего возвращения из Польши, — в зале Гвардии его приезд был запечатлен королевскими лилиями, обрамляющими изображения французского оружия. Генрих IV тоже появлялся здесь, но в менее приятных обстоятельствах: он пришел на помощь своему тезке Генриху, когда тот был осажден беснующейся Лигой. В тот день над Анси светило солнце избавления.
5 
