Особенно,... 
98 
Хозяева поприветствовали сира Робера, прося его чувствовать себя в роскошном дворце как дома. Территория дворца была полна фонтанов, тенистых двориков и садов, и только тогда он понял, что ему была оказана особая честь: ни один гость не переступал порога обители вдовствующей Мелизанды и не с прошлого года, когда она потеряла старшего сына Балиана II, а совсем с другого дня – дня, когда она потеряла мужа.
– Вы здесь будете чувствовать себя свободнее, чем во дворце, сир Робер, – этими словами завершила благородная старая дама приветственную речь сына.
Роберу д’Артуа были приятны ее любезные слова. Но ему совсем не хотелось в первый же вечер привести под кровлю столь знатной дамы напившегося до бесчувствия молодца, который не только не держался на ногах, но еще и с удивительным упорством выкрикивал весьма соленые словечки песни стражников. На этот раз сир Робер не оказал снисхождения к греху, в который иной раз впадал и сам.
– Куртене и вы, Круазиль, постарайтесь как-нибудь привести его в чувство и только тогда возвращайтесь. Я не хочу, чтобы этим вечером хоть один из моих рыцарей доставил малейшую неприятность хозяевам, – сказал принц Робер, намереваясь отправиться в дом Ибелинов в сопровождении более или менее трезвых спутников и нескольких факельщиков, которые ждали его на улице.
Легко сказать, а вот как сделать? Сначала друзья окунули разок-другой голову Френуа в фонтан, но тот продолжал оглушительно горланить песню.
– До чего крепкое вино! – не мог не посетовать огорченный Рено. – Боюсь, нам ничего другого не остается, как отвесить ему пару оплеух. По крайней мере, он замолчит, и мы сможем отнести его в постель.
– С кем-нибудь другим этот фокус прошел бы, но для Френуа он не годится, – вздохнул Круазиль, знавший всю подноготную своего друга. – В прошлом году на турнире у своего дяди, графа де Рибемон, Френуа получил ранение в голову. Он заставил меня поклясться, что я никому не скажу об этом, боясь, что сеньор Робер не захочет взять его в крестовый поход. Предвидя предстоящие сражения, он приказал сделать дополнительную прокладку в шлеме. Наши оплеухи на него просто не подействуют.
– Тогда придется поискать местечко, где мы сможем оставить его переночевать. Что-то вроде постоялого двора, например. Мне кажется, я видел на соседней улице подобное заведение.
Они снова подхватили приятеля под руки и поволокли его. На углу улицы стояла статуя святого и перед ней горела лампадка; они уже огибали ее, как вдруг от стены отделилась женская фигура и притронулась к рукаву Рено.
– Следуйте за мной, мессир. Совсем рядом живет дама, которая может вам помочь.
– Дама? Какая дама?
– Не иначе какая-нибудь куртизанка, – предположил, смеясь, Круазиль.
– Я сказала: дама, – сурово отозвалась незнакомка. – И она вас знает, сир де Куртене.
Рено внимательно вгляделся в неизвестную. Одета скромно: темное платье, темное покрывало, немолодая, лет пятидесяти, лицо такое неприметное, что Рено не мог сообразить, видел он его когда-нибудь или нет.
– Откуда она может меня знать, если я только что приехал? И кто вы такая?
– Служанка этой дамы. Она сама назовет вам свое имя. Она вас ждет… А на соседней улице, куда вы направляетесь, нет постоялого двора. Вы что, боитесь меня?
– Мы боимся взбудоражить весь город, если будем с песнями бродить по улицам, – ответил Рено, зажимая рукой рот Френуа, который, помолчав минутку, вновь заорал любимую песню. – Куда нам идти? Надеюсь, недалеко?
– Вот сюда. Дом напротив.
Перед ними и впрямь стоял небольшой домик с галереей, в нижнем этаже темнела только низенькая дверь, зато на втором, между двумя узкими колоннами, светилось окошко, прикрытое воздушной занавеской. Следуя за женщиной, приятели все вместе протиснулись в дверь, ухитрившись не стукнуться и не уронить свою ношу. И вот они во внутреннем дворике – посередине растет апельсиновое дерево, в двух горшках с землей – миртовые кусты, несколько скамеек, в небольшой бассейн с каменным бортиком струится вода. А возле бассейна на земле стоит медная лампа с тремя рожками и освещает женщину в синем платье с толстой белокурой косой, перекинутой на грудь и спрятавшей руки в широкие рукава. Это была Флора д’Эркри.
Рено не сомневался в том, что обманулся сходством, и не выразил поэтому ни малейшего удивления. Но все-таки перед ним стояла Флора, больше ни у кого не могло быть такой насмешливой улыбки, слегка изогнувшей ее губы, а потом засветившейся в глазах.
98 
