60 
— Идем.
Она стояла, глядя, как течет камень, не способная сдержать слез.
— Пойдем, Таннис, — Томас забрал сумку и, не столько поддерживая, сколько вцепившись в ее плече, потянул за собой. — Пойдем, им ничем не поможешь, а тебе маячить опасно. Давай, давай… вот так милая…
Таннис позволила себя увести. Перед глазами ее еще плясало пламя, то подымаясь, то опадая, живое, оно догрызало остатки каменной своей добычи.
— Твои? — с сочувствием поинтересовался Томас.
— Дома, — Таннис ответила, понимая, что и вправду дома. Мамаша, ожидавшая возвращения Таннис… и отец… он спал, и если так, то ничего не почувствовал? И мамаша тоже… взрыв — это быстро.
Хорошо бы, если бы быстро.
И чтобы без боли.
Слезы потекли по щекам, и Таннис торопливо смахнула их рукавом. Надо вернуться. Пусть бы и родители мертвы, но… но Таннис должна узнать, что произошло.
Она остановилась.
Взрыв. Бомба.
Откуда?
Стеклянная колба, старые разобранные часы и Патрик, который с наслаждением ковыряется в деталях. На лице его застыла улыбка, а пальцы двигаются так быстро, что кажется, будто Патрик не бомбу собирает, но плетет причудливое железное кружево.
Ящик.
И Грент, снявший перчатки.
— Таннис, надо уходить, — Томас потянул ее в переулок, но Таннис сбросила руку.
Пустая хижина… тебе сообщат… переезд…
И холод в глазах.
Вот скотина! Он уже тогда собирался… но зачем?
Чтобы убить Таннис.
Догадался, насколько ей не по вкусу новые его забавы? Одно дело листовки, и совсем другое… и о неудаче на складе ему донесли наверняка. А значит…
— Не дури, тебя ищут, — Томас злился.
У него узкое лицо с массивным крючковатым носом и подбородком скошенным, отчего казалось, будто лицо это плавно переходит в шею. На ней же выступал острый кадык. И сейчас он дергался быстро, судорожно.
Томас боялся?
— Кто ищет?
Откуда он взялся возле дома Таннис? Он живет на другом конце Уайтчепела, за старой церковью Покрова Господня… случайно?
Утром рабочего дня?
— Полиция, — Томас вдруг успокоился и, сунув руку за пазуху, вытащил мятую листовку. — Вот.
Желтоватая бумага, и дрянная печать.
…разыскивается…
Она, Таннис, разыскивается?
— Грент принес. Со станка буквально снял, а сегодня к полудню ими весь город наводнен будет, если уже… — Томас оглянулся и вновь вцепился в руку. — Он велел тебя спрятать.
Грент?
И спрятать ли?
Таннис мяла лист в руках. Описание, конечно, примерное весьма, но портрет… кто-то очень хорошо поработал с полицейским художником. Кто-то, кто знаком с Таннис…
Но когда успел?
Вчера.
Взрыв ведь случился и… случайный свидетель, который якобы видел… и дальше просто.
— Это ты принес бомбу? — Таннис сложила лист вчетверо и сунула в рукав, из которого едва не вывалилась бритва.
— Чего?
Побелел. Томас никогда-то не умел держаться. И сейчас заозирался, а взгляд сделался колючим. Он, конечно, он… поднялся к Таннис, спросил у мамаши… а та сказала, небось, что Таннис вышла, но вот-вот вернется. И Томас оставил ящик.
Посылку.
Попросил передать… и что было дальше? Мамаша по старой своей привычке заглянула в ящик? Коснулась колбы или же металлической оплетки? Потревожила придремавший механизм?
— Это ты, — повторила вопрос Таннис, раскрывая лезвие бритвы. — Принес бомбу?
— Дура!
Еще какая, если связалась с Грентом и его компанией.
Патрик ему полезен, Томас… Томас давно и прочно на крючке сидит, но если Таннис хоть что-то понимала, то Грент и от него избавится не сегодня, так завтра. А сама она… чего уж тут, надо же на кого-то повесить взрыв на складах? Да только живой Таннис сдавать опасно, она молчать не станет. И Грент не мог этого не понять.
— Ты, — Таннис с удовлетворением отметила, как Томас пятится.
Он оглянулся, дернул головой и, перехватив ее руку, сдавил.
— Нет, цыпа, не я, а ты… это ты взорвала склады… да и как знать, чего еще натворить собиралась? Главное, что несчастный случай произошел. Бомбистка на собственной бомбе подорвалась. Бывает и такое…
— Отпусти.
Уже поняла — не отпустит. И не в убежище он вел Таннис, но в тихое место, каковых на Уайтчепеле было множество.
60 
