57 
Она не поверила ему ни на йоту, но до сих пор он вел себя пристойно, и массаж был просто райским наслаждением. Поэтому, бросив на него предостерегающий взгляд, она перевернулась на живот и лишь потом стащила с себя майку.
Она услышала, как он весело хмыкнул, но свои комментарии оставил при себе. Налив немного мази ей на спину, он уселся верхом на ее ягодицы. Она закрыла глаза, проклиная себя за глупость. Могла бы догадаться, что так и будет.
Но он всего лишь наклонился вперед и сильными Движениями стал массировать ее так, что она чуть не слетела с матраса. Особенно когда его пальцы впились в ее натруженные плечи. От острой боли она громко застонала.
Он промассировал каждую мышцу отдельно, заставив ее расслабиться. Она чувствовала, как превращается в кисель, но была бессильна этому помешать. Вместе с болью и напряжением он, казалось, забрал все ее силы. Он мял ее тело, пока не нащупал все больные места, а затем разминал их до тех пор, пока они не расслабились. У него это прекрасно получалось. Боже, до чего прекрасно!
Джиллиан почти поверила бы, что им руководит только сострадание и желание помочь, если бы не его твердая плоть, которую она ощущала ягодицами. Каждый раз, когда он наклонялся вперед, его восставший орган упирался в нее. Но больше он не делал ничего такого, что могло бы вызвать ее возражения. К тому же его массаж оказался так хорош и она настолько расслабилась, что была неспособна ответить ему ни приглашением, ни отказом. Она могла только лежать, подремывая, и мечтать о том, чтобы эти сильные руки продолжали свою работу еще час или дольше… Неземное наслаждение…
Бен посмотрел на нее, и губы его шевельнулись в напряженной, невеселой улыбке. Она спала. Он сидел верхом на ее крепком, чудесно округлом, едва прикрытом заду; почти полчаса терся об нее, и теперь возбуждение его достигло такой силы, что его трясло от необходимости разрядиться, а она заснула. Мирно и сладко заснула.
Ему еще повезет, если он вообще сможет сомкнуть глаза нынче ночью. Когда она стягивала с себя майку, он увидел мельком ее груди, и теперь этот образ терзал его. Он всегда любил пышные, тяжелые груди, а ее были скорее маловаты, крепкие, торчащие, без всякого намека на это дразнящее покачивание, которое всегда его заводило. И теперь он недоумевал, почему они его так заворожили. Он жаждал увидеть ее соски, покатать их в кончиках, пальцев, может, даже взять их в рот… Ему всегда нравилось ощущение женского соска во рту. Все, что сейчас надо сделать, так это перекатить ее на спину и хорошенько наглядеться. Он даже не станет ее касаться.
Стиснув зубы, он выругался, слез с нее и с едва сдерживаемой яростью завинтил крышку на баночке с мазью. Он дал ей слово. Нет, с ним что-то неладно. Бен поверить не мог, что он в самом деле пообещал, что не дотронется до нее. Это само по себе говорило, что у него с мозгами творится что-то неладное. Ну что может быть нелепее? Она в полной его власти, а он даже не собирается ее перевернуть, чтобы украдкой глянуть на ее груди!
Бен посмотрел на нее, на густую копну блестящих темных волос, рассыпавшихся по обнаженным плечам, на то, как лежат на щеках полукружья ее ресниц, на нежные расслабившиеся губы. Звуки, которые она издавала, когда он массировал ее наболевшие мышцы, так походили на стоны любовного экстаза, что он не мог не думать о том моменте, когда наконец окажется глубоко в ней и эти низкие хрипловатые постанывания будут раздаваться прямо возле его уха. А это крепкое, гладкое, сильное тело будет подрагивать под ним от напряженного возбуждения, и бедра ее будут перекатываться из стороны в сторону и вздыматься навстречу его вонзающимся выпадам. Она так тесно сомкнется вокруг него, что он с трудом будет входить и выходить из нее, а когда она достигнет пика наслаждения… Господи Боже, когда это произойдет…
Он содрогнулся и заставил себя выбросить из головы все эти фантазии. Он только терзал себя ими, и будь он проклят, если знал почему. Никогда ни одна женщина не завладевала так его воображением, не становилась таким неотвязным наваждением. Наваждением. Ему не нравилось ни это слово, ни то, что оно означало. Просто глупо так поддаваться одной женщине, когда на свете их сотни миллионов и он с удовольствием проводил время со многими. Зациклиться на одной-единственной будет означать, что все другие потеряют для него всякую привлекательность, а о таком он и помыслить не мог. Дьявольщина, какой мужик в здравом уме захочет такого?
57 
