Последние отзывы

  64  

Это был самый страстный и романтический поцелуй, на который он был способен, и Лиза бессильно прижалась к нему. Цирцен застонал и сжал ее в объятиях, с мучительным нетерпением ожидая, когда она ответит на его порыв. Но ответа не последовало.

Он вздохнул и немного отстранился.

– Ну, в чем дело, девочка? Что не так? Лучше уж сопротивляйся, как в тот вечер, когда Брюс обручил нас. Думаешь, я не помню?

Лиза опустила взгляд.

«Нужно быть решительнее, – подбодрил себя Цирцен, – иначе она опять ускользнет, а я не должен оставлять ее одну наедине с ее горем».

Лиза отошла от него и села на кровать. Это было хорошим знаком – значит, она не боялась будущего поля боя.

– Чего ты ждешь? – Он присел рядом и был благодарен ей за то, что она не отодвинулась. Они просто сидели рядом, касаясь друг друга плечами. – Помнишь, что ты сказала мне, когда попала сюда и боялась, что я убью тебя? Ты сказала: «Я ведь еще почти не жила». И эти слова многое рассказали мне о тебе. В них было и горе, и отчаяние, и желание жить и дышать полной грудью. Так в чем же дело? Живи так, как ты всегда хотела.

Цирцен был прав, тысячу раз прав, Лизе именно этого и хотелось, но то, что он так хорошо понимал ее и разговаривал с ней как ее личный психолог, разозлило ее.

Цирцен с понимающей улыбкой посмотрел на нее.

– Давай, злись на меня, кричи. Дай выход тому, о чем ты никогда не говорила вслух. Ты ведь считаешь, что обязана страдать, потому что твоя мама умирает, а я хочу, чтобы ты жила полнокровной жизнью здесь, сейчас, со мной.

Ее руки нервно комкали одеяло. Он прав. Лиза считала, что обязана страдать, поскольку умирает ее мать, и каждая улыбка или приятное событие – это предательство по отношению к ней. Да, Лиза иногда улыбалась и даже смеялась, но потом она ненавидела себя за это. Как смеет она улыбаться, когда дни ее мамы сочтены? Цирцен подсказал ей причину, по которой она не могла ответить на его чувства.

– До каких пор ты будешь казнить себя за грехи, которых не совершала? Сколько тебе нужно еще страдать, чтобы почувствовать, что ты настрадалась достаточно? Жизни хватит?

– Иди к черту... – прошептала она.

– За то, что читаю твои мысли? Девочка, поверь, мне ты можешь рассказать все что угодно, и я пойму тебя. Ты не виновата в катастрофе и болезни своей матери, но ты почему-то наказываешь себя, отказывая себе в праве быть счастливой. Ты же такая юная, и в твоих чувствах и желаниях нет ничего постыдного. Возьми меня. Сейчас. И живи. Сейчас.

– Иди к черту... – еще тише повторила Лиза. Так долго сдерживаемые чувства к Цирцену, казалось, стали еще сильнее.

Слова Цирцена все еще звучали у нее в ушах, но вдруг их перебил другой голос, так похожий на голос мамы, что Лиза вздрогнула:

«Хватит казнить себя. Он прав, и ты это знаешь. Думаешь, я не вижу, что ты делаешь с собой? Живи и будь счастлива, Лиза».

У нее задрожали руки. Живи? А она умеет? Знает как? Сможет ли она после стольких лет отчаяния стать счастливой?

Лиза взглянула на Цирцена. Великолепный горец, полудикарь, но гораздо более благородный, чем большинство мужчин из двадцать первого века. Нежный, любящий, понимающий. Лучшего мужа ей не найти.

Что ж, решила она, я должна жить дальше.

Лиза из двадцать первого века внезапно исчезла, а с кровати поднялась новая Лиза. И эта новая Лиза стояла перед лордом Броуди, словно ожидая его приказаний.

– Сними платье, – попросил он.

У нее перехватило дыхание.

– А ты?

– Мы говорим о тебе. Сними платье, и я буду любить тебя. Ты не пожалеешь...

Платье упало на пол, а ее руки, обнявшие его тело, сначала такие напряженные, постепенно расслабились, и ее пальцы теперь нежно касались его. Так нежно, что он едва сдерживал стон.

– Подожди!

Цирцен смотрел на Лизу таким же взглядом, какой она видела в своих мечтах. С его губ слетел тихий стон, которого она никогда не слышала раньше, и Лиза поняла, что всегда хотела услышать его.

– Звини, девочка. – Акцент Цирцена снова стал заметней, как всегда, когда он волновался. – Продолжай, даже если я умру от удовольствия.

Лиза была поражена. Она никогда не думала, что способна обладать такой властью над мужчиной. Цирцен был словно в лихорадке – его глаза горели от желания, грудь вздымалась, а плед впереди приподнялся.

Лиза так и представляла себе близость с мужчиной, которого она полюбит раз и навсегда. Настолько, что сможет даже немного подразнить его.

Она медленно, подражая стриптизершам, сняла с себя лифчик и бросила Цирцену на грудь. У лорда Броуди при этом едва не отвалилась челюсть. Потом Лиза также медленно сняла трусики и теперь стояла перед ним совершенно обнаженная. Лорд Броуди был близок к обмороку. Такого шоу он явно никогда не видел. Лиза заметила свое отражение в зеркале и осталась довольна тем, что увидела.

  64