102 
Губы Макса заглушили ее последние слова. Его поцелуй был медленным, нежным и проникновенным. Она возбужденно дрожала и, когда он попытался оторваться от нее, беспомощно вцепилась в него.
Лицо Макса выражало странное чувство. Это было лицо человека, стоящего на краю пропасти.
– Лизетта, – сказал он, в его голосе слышалась дрожь, – после того как умерла Корин, я решил больше никогда не жениться. У меня не было ни малейшего желания обзаводиться семьей. Но потом появилась ты… – Макс замолчал, его разум предупреждал, что он делает ужасную ошибку. Когда-то он поклялся никогда не говорить о том, что считал сокровенным. Он ни за что не позволит кому-то снова уничтожить себя. Однако его сердце неистово билось, готовое вырваться из груди. – Я не мог подавить желание обладать тобой, – сказал он хриплым голосом. – Я пытался побороть себя. Бог знает, я распрощался со многими иллюзиями, чтобы стать мужчиной, которого ты заслуживаешь. Я люблю тебя.
– О, Макс, – прошептала она, и глаза ее заблестели.
Он увлек ее дальше в темноту, его руки страстно гладили ее, облаченную в атлас, голова склонилась, и он покрыл ее лицо горячими поцелуями. Лизетта прильнула к нему всем телом, чувствуя его возбуждение и дрожа от наслаждения. С ее губ сорвался протестующий стон, когда он попытался отстранить ее от себя и убрал руку с ее груди.
– Мы должны остановиться, – сказал он хриплым голосом, шевеля дыханием ее волосы, – иначе, боюсь, на твоем атласном платье останутся пятна от травы.
Лизетта просунула руки под его фрак и обхватила Макса за талию.
– Почему бы нам не поехать домой?
Макс на мгновение задумался, затем покачал головой:
– И вызвать скандал…
Она соблазнительно гладила его бока.
– Мне все равно. В самом деле, я…
– Нет. – Он со стоном оторвал от себя руки Лизетты и поправил ее платье. – Ради Бога, мы должны по крайней мере попытаться соблюдать приличия.
Лизетта улыбнулась, глядя на него с любовью и радостью. Взяв Макса под руку, она направилась с ним назад к дому, где весело звучала музыка и из открытых окон доносились оживленные голоса.
Около стеклянных дверей возникла тень. Они остановились на галерее, когда вперед вышел Этьен Сажесс и начал говорить. Он растягивал и невнятно произносил слова, поскольку был очень пьян.
– Так, так, – сказал он, поправляя сбившийся галстук. – Возвращаемся с вечерней прогулки? Полагаю, она была приятной.
Глава 11
Лизетта нащупала руку Макса и почувствовала, как тот ободряюще накрыл ладонью ее пальцы. На лице Этьена появилась усмешка.
– Вижу, ты хорошо выдрессировал свою жену, Макс.
– Чего ты хочешь? – резко спросил Макс.
– Просто поздравить тебя. Раньше я не мог этого сделать, так как меня не пригласили на свадьбу. – Улыбка его была злой и презрительной, когда он посмотрел на раскрасневшееся лицо Лизетты. – По всему видно, моя дорогая, ты цветешь благодаря нежным заботам Максимилиана. – Он особо выделил последние три слова. – Насколько я помню, то же самое было и с Корин… какое-то время.
– Если хочешь еще одну дуэль, – сказал Макс, – ты получишь ее.
– Это вызов?
– Нет! – с ужасом воскликнула Лизетта. Дуэль! Возможно, ее муж на сей раз будет ранен или даже убит. Она не вынесет этого. – Для дуэли нет оснований. Макс, пожалуйста…
– Это не вызов, а предупреждение, – произнес Макс, не обращая внимания на вспышку Лизетты. Он сжал ее руку, пытаясь заставить замолчать. Она вздрогнула от неожиданной боли.
– Не огорчайтесь, мадам, – сказал Этьен. – Я и не думаю разрывать столь гармоничный брак. У вас много общего. Имя Волерана устраивает вас гораздо больше, чем мое. – Он бросил взгляд на Макса. – Если бы не я, твоя жена сейчас все еще была бы в Натчезе. Ты мне обязан, мой друг, за то, что я привез ее в Новый Орлеан.
Макс тщательно взвесил свои слова, прежде чем ответить:
– Я был бы рад уладить все долги между нами.
На мгновение лицо Этьена исказилось от гнева. Лизетта затаила дыхание, не понимая, что вызвало такой взрыв эмоций.
– Ты снова имеешь все, что хочешь, – сказал Этьен, произнося слова еще более невнятно, чем прежде. – Но ты не заслуживаешь ее… Ты никогда не заслуживал того, что имеешь… и снова все потеряешь… – Он замолчал и прислонился к стене, наблюдая за ними из-под отяжелевших век.
102 
