5
Пляж был тихим и пустынным. Легкий бриз с океана нежно ласкал тело, принося запахи водорослей. Сочная, изумрудного цвета вода казалась кристально чистой.
Элен немножко взгрустнулось. Последние десять дней их отдыха — ленивые, наполненные солнцем, теплом и дружеским отношением друг к другу, — прошли идеально. Такими же прекрасными были лунные ночи, полные нежной и страстной любви.
Завтра они должны возвращаться в Мельбурн. Со следующей недели у нее опять начнется физиотерапия, консультации с гинекологом и невропатологом. Совсем скоро Филипп будет уезжать рано утром в офис и проводить там большую часть дня. До вечера ей придется проводить время в одиночестве…
Высокое современное здание. Она ясно представила офис Крэга.
Кабинет — большая, изысканно обставленная комната с дорогими обоями. На стенах множество картин и фарфоровых тарелок с изображением городских достопримечательностей и гавани.
Элен увидела высокого широкоплечего мужчину, склонившегося над огромным, роскошным столом. Это — Филипп Крэг. Его лицо нахмурено, а в глазах — гнев.
Она была там! Она слушала его слова с пугающим спокойствием.
— Только из уважения к вашему отцу, — говорил Филипп настораживающе мягким голосом, — я позволил вам отнять у меня пять минут драгоценного времени. — Его темные глаза смотрели на Элен осуждающе. — И, полагаю, вы потратите их с пользой.
— Мой отец не знает, что я решила обратиться к вам, — сказала Элен.
— Это ничего не меняет. Мое решение не подлежит обсуждению.
Слова прозвучали негромко, но безапелляционно.
— Как вы можете так говорить! — воскликнула она, и в ее голосе послышались железные нотки. — Он заслуживает…
— Другого?
— Почему вы не даете мне закончить? — твердо спросила Элен, чувствуя, как у нее нарастает антипатия к этому жесткому человеку.
— Думаю, четыре минуты и тридцать секунд, которые у вас остались, не позволяют слишком углубляться в подробности.
Она хотела его ударить. И чуть-чуть так не поступила. Но подумала, что за изысканной внешностью, возможно, кроется примитивный ум, который не позволит этому человеку поступить с ней по-джентльменски.
— Без вашей помощи моему отцу грозит банкротство, — резко сказала Элен.
Но ее заявление ничего не изменило ни в глазах, ни в лице Крэга.
— Я возглавляю международную корпорацию, которая занимается инвестированием капиталов по всему миру. У меня в руках контрольный пакет акций. Как директор, я ответствен за вклады других акционеров. А последняя просьба вашего отца о предоставлении дальнейших кредитов полностью лишена здравого смысла. И я не собираюсь больше обсуждать этот безнадежный случай.
Выслушав монолог, Элен еще больше разозлилась, но поняла, что ничто не заставит этого человека изменить его решения.
— Он очень болен, — в отчаянии произнесла она. — Последние обследования показали, что ему необходима срочная операция.
— Я не могу манипулировать деньгами моих вкладчиков…
Его холодные слова выпустили на волю весь ее гнев, который она долго сдерживала.
— Мой отец гордый и честный человек, — произнесла Элен срывающимся голосом. — «Хансен Холдингс» — семейная компания, существующая на протяжении трех поколений. Если он обанкротится, это его убьет.
Выражение лица Крэга не изменилось. Он тактично выжидал, давая ей возможность что-нибудь добавить, но уже не осталось никаких сомнений, кто выиграл эту битву, — все козыри были у него на руках.
— Нет причин выслушивать дальше ваши душевные излияния.
Жестокий, бесчувственный монстр! Элен это четко осознала. Гордость наконец взяла верх над разумом — она вздернула подбородок.
— Думаю, у вас нет сердца.
Его глаза совсем потемнели, и Элен вдруг поняла, что они оказывают на нее магическое действие. Ее бросило в жар, сердце заколотилось с удвоенной силой, казалось, что она перестала соображать.
Резкий телефонный звонок прервал затянувшееся молчание. Элен тупо наблюдала, как босс снял трубку и договорился с кем-то о встрече.
Закончив разговор, Филипп встал из-за стола.
— Мне надо идти.
— Пожалуйста…
Как она ни старалась скрыть отчаяние, жалобные нотки все равно прозвучали в голосе девушки.
Его глаза остановились на лице Элен. Он смотрел так пристально, словно хотел проникнуть в ее душу. После долгой паузы Филипп вдруг произнес: