4 
— Я хочу побыть одна.
Росс усмехнулся.
— Вы напоминаете мне героиню какого-то фильма с Ингрид Бергман. Та оплакивала расставание с молодостью. А что опечалило вас?
Разочаровались в американской мечте? Или прощаетесь с молодостью?
— Пожалуйста, уходите, — пробормотала незнакомка. — Я не хочу никого видеть.
В дверь постучали, и Росс, обернувшись, увидел слугу с подносом.
— Мистер…
Росс вернулся к двери и забрал поднос, на котором стояли бутылка бренди, бокал и тарелочка с сандвичами.
— Будьте добры, еще один бокал и бутылку «эвиан», — сказал он слуге.
— Конечно, сэр, сию минуту.
Женщина пошевелилась.
— Вы что, не нашли лучшего места, чтобы выпить? В этом особняке дюжины полторы комнат.
Вместо ответа Росс поставил поднос на низенький резной столик и, снова вернувшись к двери, взял у слуги бокал и бутылку минеральной воды.
— Что вам нужно? — спросила незнакомка усталым голосом.
— Ничего. Но я могу предложить свои соболезнования.
Слово «соболезнования» прозвучало с оттенком насмешки. Или ей только показалось?
В любом случае меньше всего на свете Эшли а это была она — хотела становиться объектом жалости совершенно незнакомого мужчины.
— Кто вы?
Ответ последовал после секундной заминки.
— Меня зовут Росс Макдермот. — Не дождавшись реакции, он добавил:
— Я здесь по приглашению Джордана Саймингтона. А вы, если не ошибаюсь…
— Эшли Тейлор, — неохотно представилась она.
— Теперь, когда мы познакомились, самое время выпить.
Разливая бренди, Росс всмотрелся в лицо новой знакомой. Ее нельзя было назвать красивой в классическом понимании этого слова слишком высокий лоб, слегка раскосые темные глаза, короткие каштановые волосы, далекий от идеального нос, резко очерченный рот с полной, немного вывернутой нижней губой и чересчур решительный подбородок. Строгость и сдержанность парадоксальным образом сочетались в ней с чувственностью и ранимостью.
Он припомнил то, что слышал о ней.
— Вы друг Джордана?
— Можно и так сказать.
— Живете в Ричмонде?
— Нет. Я прилетел сюда на свадьбу и не собираюсь задерживаться.
Некоторое время оба молчали, потом Росс поднял бокал.
— Давайте выпьем. Откровенно говоря, я сегодня успел только позавтракать, да и вам нужно немного расслабиться.
— Расслабиться? Зачем?
— Чтобы забыть то, что случилось, и продолжать жить дальше.
— Как оригинально! — фыркнула она.
— Может быть и не оригинально, но эффективно. Оригинальность в нашем мире вообще вещь редкая. — Он отсалютовал ей бокалом и сделал глоток бренди. — Кстати, отлично восстанавливает силы.
Впервые за время разговора Эшли посмотрела на собеседника. Высокий, сухощавый, с резкими чертами лица. Возраст? Пожалуй, за тридцать, но меньше сорока. Одет в дорогой пиджак, туфли ручной работы. Держится непринужденно, сразу видно, что привык чувствовать себя одинаково уверенно в любой ситуации.
— Спасибо, но я не хочу бренди.
— Тогда шампанского? — предложил он. — На свадьбе ведь пьют шампанское, не так ли?
Она промолчала.
— Вы не очень-то разговорчивы. Может, расскажете, что вас так расстроило?
Эшли вздохнула.
— Я была бы очень признательна, если бы вы оставили меня в покое.
— Мы обсудим это, но только после того, как вы выпьете, — пообещал он.
— Я не хочу ни пить, ни обсуждать что-либо с вами. Неужели это так трудно понять?
— Готов согласиться с тем, что вы этого не хотите. Но вам нужно и выпить, и поговорить.
— Почему это мне нужно?
— Потому что вы обижены, унижены и оскорблены. Когда у женщины из-под носа уводят жениха, ее самолюбие сдувается, как проколотый воздушный шарик. Хотя, насколько я могу судить, вам с Мелвином удалось остаться друзьями, верно?
— Почему вы так решили?
— Вы же пришли, на свадьбу. — Росс сделал паузу и, не дождавшись реакции, сочувственно добавил:
— Наверное, не очень приятно смотреть на ту, которая заняла ваше место.
Не очень приятно! Свадьба Мелвина и Кэрри стала для Эшли самым тяжелым в ее жизни испытанием, если не считать смерть родителей, и только гордость дала ей силы выдержать его. И, конечно, она ни за что не появилась бы здесь, если бы не просьба дяди, Джордана Саймингтона. Именно он уговорил ее не уезжать из города, не уходить с работы и сделать вид, что ничего не случилось. Но, разумеется, все знали. Не детали, конечно, потому что Эшли никому не рассказала о том, как застала своего жениха совокупляющимся с ее двоюродной сестрой. Впрочем, недостаток информации лишь способствовал распространению самых различных версий. В результате одни сочувствовали Эшли, другие презирали ее, третьи поглядывали с откровенной жалостью. Для женщины нет клейма хуже, чем «брошенная».
4 
