42 
Столик качнулся. Крог поднял глаза и увидел высокого тощего старика Хаммарстена, тянувшего к себе стул. – Добрый вечер, герр Крог. – Он потер пальцем седую щетину на подбородке и, пригнувшись, доверительно сообщил:
– Я отослал Пилстрема домой. Я сразу понял, что вам не до него. Я сказал, что видел, как вы уезжали в такси.
– И он вам поверил?
– Я не так прямо сказал, герр Крог. Я попросил одолжить мне денег на такси, чтобы успеть за вами.
– Ловко, профессор, но…
– И разумеется, он сам сел в такси и уехал. – Старик часто задышал, словно хватил кипятку, и удовлетворенно кончил:
– Сейчас он уже на другом берегу озера.
– Как продвигается обучение языкам, профессор?
– Неважно, герр Крог, неважно. Приходится подрабатывать пером. Незаметно оказываешься в странном обществе: Пилстрем, англичанин Минти, Бейер. Вы знаете Бейера?
– Не имею чести, – ответил Крог.
– Бейеру нельзя доверять, – предостерег Хаммарстен. – Ведь это он приложил руку к недавней статье о вашем жизненном пути. – Хвалебная была статья.
– Но какая неточная! Только мы, старики, охраняем Истину от козней этой – скажу вам честно, герр Крог, – не очень приличной профессии. – И с неожиданной злобой пробормотал:
– Пасквилянты. – Там все было достаточно верно.
– Но сказать, что вы вступили в товарищество, герр Крог, в 1911-м!
Согласитесь, что 1912 был бы, с вашего позволения, ближе к истине.
– Да, это был 1912-й.
– Я-то знаю! Пусть я не хватаю звезд с неба, но я скрупулезно, по годам расписал жизнь величайшего шведского… – Старик невероятно разволновался. От избытка чувств запотели его стальные очки, речь стала нечленораздельной. – Мне представляется тот день, когда рядом с памятником Густаву Адольфу…
– Кружку пива, профессор? – оборвал Крог, не пытаясь скрыть усталость и раздражение. Он думал о том, что уже много лет этот опустившийся педагог вытягивает у него интервью, и он уступает – не из жалости, а по необходимости; все-таки человек представляет самую влиятельную шведскую газету и ему в самом деле есть чем похвастаться – он действительно старается быть точным. Не получив ответа, он коротко повторил:
– Пива? – Благодарю, герр Крог, – спускаясь на землю, грустно ответил Хаммарстен. Он замолчал и, поглаживая ладонью кружку, пустыми глазами уставился на танцующих.
– Вы хотели поговорить со мной? – спросил Крог. – Я подумал, – ответил старик, – что вы захотите сделать заявление. Ваш уход из оперы после первого акта будет замечен. Поползут слухи. – Он помолчал и, подняв кружку, уронил в нее:
– Поверьте, я знаю, что вы думаете о нас, герр Крог. Мы вам докучаем, вы от нас никуда не можете деться. – Стальные очки съехали вниз по переносице. – Но и вы поймите нас – это наш хлеб.
– Никакого заявления не будет, – сказал Крог. – Неужели я не могу иногда поступить как мне хочется, не задумываясь и не отчитываясь потом перед вами?
– Это абсолютно исключено; – сказал профессор.
– Вам можно, а мне нельзя?
– И нам нельзя, – ответил Хаммарстен, – причем нам даже нечем себя за это вознаградить. – Он склонился над кружкой и обмакнул в белую пену кончик носа. Платка на месте не оказалось; краснея и тревожно озираясь, Хаммарстен вытер нос уголком манжеты. – Я, например, герр Крог… вы будете смеяться, всю жизнь мечтал произвести в театральном мире маленькую сенсацию… но в самом благородном смысле. Я бы хотел… какое слабое слово: «хотел»… поставить в Стокгольме… – и он запнулся. – Да?
– Великого «Перикла».
– Это что такое?
– «Перикл» Шекспира. В моем переводе.
– Хорошая пьеса?
– О – великая, герр Крог, и очень смелая. Она предвосхищает «Профессию миссис Уоррен». Я много лет бьюсь над тем, чтобы ученики постигли самый дух… У Шекспира это самая высокая, самая поэтическая… Разумеется, есть свои трудности. Например, вопрос о Гауэре. Кто он, этот Гауэр? – Спросите у моего приятеля, он англичанин. Вот он. Фаррант, кто такой Гауэр?
– Мистер Крог, вы не возражаете, если девушка подсядет к нам? Ей хочется пить. Это видно, хотя она ни одного моего слова не понимает. Пепельно-светлые волосы, загорелая кожа – это красиво; на верхней губе бусинки пота; девушка обвела мужчин пустыми, ничего не выражающими глазами. Не проронив ни звука, она села, взяла стакан, желая одного: чтобы ее не замечали. Крог забыл, что существуют такие женщины. Он сказал – Фаррант, профессор Хаммарстен говорит по-английски. – В «Перикле» Вильяма Шекспира есть старик по имени Гауэр. Кто он, по-вашему, этот Гауэр, мистер Франт?
42 
