Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
7 
Отец прав: она тоже принесла присягу королю. Теперь уже ничего не изменится, — по крайней мере до тех пор, пока вина короля не будет доказана.
— Узнаем ли мы когда-нибудь правду? — задумчиво, проговорила Женевьева.
Аксель пожал плечами, взял руку невесты, повернул ее ладонью вверх и, печально улыбаясь, провел по ней пальцем.
— Какая разница? Ричард все равно останется королем. Да, Генрих Тюдор выступил в поход, но даже уэльские лорды, присягнувшие ему, пока не спешат собраться под его знамена. Войско Ричарда почти вдвое превосходит армию Тюдора. Впрочем, не будем об этом. Мне бы не хотелось докучать тебе…
— Ты же знаешь, подобные разговоры мне не могут наскучить, — перебила его Женевьева.
— И мне тоже, но теперь, когда о нашей помолвке объявлено, а свадьба уже не за горами, я предпочел бы узнать, как выглядит твое подвенечное платье.
— Оно серебристо-серое. И роскошное. Эдвина сплошь расшила его жемчугом. Ничего подобного ты еще никогда не видел.
— Неужели?
— Честное слово, оно…
Аксель поцеловал ей руку.
— Охотно верю, что платье восхитительное. Но убежден: под ним скрывается нечто более прекрасное, чем самый дорогой мех, бархат или шелк.
Женевьева рассмеялась и, порывисто поцеловав Акселя, сказала, что никто не умеет польстить даме лучше, чем он. Поболтав с ним еще несколько минут, Женевьева вдруг подумала, что ее ждет на редкость удачный брак. Они с Акселем нравились друг другу, он охотно поверял невесте самые сокровенные мысли. Разумеется, ее жених мечтал не только о щедром приданом, поскольку сам был богат. По-видимому, Аксель высоко ценил ее практичность и не собирался безраздельно претендовать на наследство Женевьевы. Им предстояло вдвоем управлять своими владениями, а она хорошо знала, что так случается отнюдь не всегда.
В конце беседы Аксель сказал, что ему пора разыскать Эдгара: перед отъездом из замка следовало о многом позаботиться. Женевьева мечтательно улыбнулась и подставила жениху щеку для прощального поцелуя. Он вышел, а она села перед очагом и устремила взгляд на огонь. На губах ее блуждала улыбка. Отец! Как непоколебимы его убеждения! Добрая половина лордов Англии поджала хвосты, узнав о том, что Ричард намерен вступить в схватку с противником, но только не Эдгар!
Внезапно на ум Женевьеве пришла страшная мысль, от которой она похолодела: ее обожаемый отец, самый родной человек на свете, может погибнуть!
Нет, этого не случится: сражаться предстоит не ему, а молодым воинам! Война наверняка скоро завершится. Ричард оттеснит Генриха Тюдора к берегам Англии и обратит его в бегство!
А если… Женевьева затрепетала и зябко закуталась в плащ при мысли, что со смертью отца ее жизнь потеряет всякий смысл. Он еще довольно молод и привлекателен, мало того — добр и великодушен. А когда Эдгар рассказывал Женевьеве о ее матери, его голос звучал мягко и нежно, в глазах сияла любовь. Слушая отца, она мечтала, что когда-нибудь ей тоже посчастливится стать любимой.
— Грезишь наяву? Что-то ты не похожа сама на себя!
Услышав насмешливый голос Эдвины, Женевьева обернулась.
— Просто мне вдруг стало страшно, — призналась она.
Эдвина вздрогнула, и Женевьева поняла, что тетку давно не покидает страх — с тех самых пор, как над страной нависла угроза вторжения Генриха Тюдора.
Эдвина подошла к очагу, обняла племянницу за плечи и прижала к себе.
— Эдгар, Аксель, сэр Гай и сэр Хамфри собрались во дворе. Ох уж эти мне мужчины! Я наблюдала за ними в окно. Они только что отправили двести воинов к Ричарду. Уверена, Эдгар вскоре сам последует за своим отрядом.
— Эдвина, я только сейчас подумала, что могу потерять отца. Я так люблю его, Эдвина! Для меня он — весь мир! И если…
Эдвина слегка сжала плечо племянницы.
— С твоим отцом ничего не случится — Ричард позаботится об этом. Но запомни: если уж Эдгар рвется в бой, его ничто не остановит. Мужчинам не пристало забывать о чести и долге.
— А женщинам?
Эдвина улыбнулась:
— Честь — почти непозволительная роскошь.
— О чем ты говоришь? — изумленно воскликнула Женевьева. — Ты же сама учила меня беречь честь как зеницу ока!
— Да, и я сама поступаю точно так же. — Эдвина налила себе вина, подняла свой кубок и посмотрела на портрет Эдгара, висящий над очагом. — Но все дело в том, что любовь превыше чести. Я всем сердцем люблю свою дочь. И если бы ради спасения жизни Анны пришлось пожертвовать честью Эдгара, я заплатила бы такую цену. Ты поймешь меня, Женевьева, когда у тебя появятся дети.
7 
