45 
— Откуда у него такая машинка?! — с досадой воскликнула она. — Из Ноева ковчега? Боже, я уже вся вымоталась, а напечатала всего три страницы!
— Требуется некоторое время, чтобы привыкнуть, — согласилась Эстер, надеясь, что Уэнди уже жалеет, что вызвалась помочь. Но спросить об этом прямо Эстер не осмелилась.
— Филип должен скоро вернуться?
Эстер покачала головой.
— Они всегда берут с собой плотный ланч.
Уэнди надула губы.
— Надеюсь, он не рассчитывает, что я буду работать целый день? Я не знала, что это так утомительно, особенно в такую жару. Иду купаться!
Она отсутствовала довольно долго, а когда вернулась, печатала не больше часа. Эстер ничего не сказала, но втайне порадовалась, что Уэнди не способна работать так хорошо, как надеялся Гордридж.
Она встала и начала готовить ужин: тщательно помыла сладкий картофель, чтобы отварить его в мундире, и открыла банку сосисок и вареной фасоли. Это была простая, но питательная еда, и им всегда, кажется, нравилось, что бы она ни приготовила.
Уэнди к этому времени опять переоделась в бикини и плавала прямо напротив лагеря. Это было довольно бесцеремонно: девица явно давала понять, что ждет, когда Гордридж вернется и присоединится к ней. Кстати, именно так он и сделал.
Гордридж всегда купался по возвращении, но Эстер думала, что он, по крайней мере, подойдет и поинтересуется, как Уэнди справилась с работой. Но, кажется, он решил спросить ее об этом лично.
— Что случилось? — всполошился Эдвард, увидев лицо Эстер.
Глаза его сестры метали молнии.
— Неужели ты сам не понимаешь?! Она заигрывает с ним с того самого момента, как они прибыли сюда!
Эдвард нахмурился.
— Я не замечал.
— Еще бы! Мужчины никогда ничего не замечают! — процедила Эстер сквозь зубы.
— Виноват, сестренка, — улыбнулся он, обнимая ее одной рукой. — Но я уверен, что из этого ничего не выйдет. Она не в его вкусе!
— Откуда ты знаешь, какой у него вкус? — раздраженно спросила Эстер.
— Она слишком молода.
— И очень красива!
— Он никогда не влюбился бы в нее.
— А ты?
— Я? Ты же знаешь, что я однолюб…
— Черт возьми! — воскликнула она. — Я имею в виду, если бы ты никогда не был женат и не любил кого-то еще!
Он подумал над ее вопросом.
— Нет, думаю, что нет. Мужчины недолюбливают девушек, которые гоняются за ними: они предпочитают гоняться сами. Я, пожалуй, присоединюсь к ним. А ты пойдешь?
— Мне еще рано, — ответила она, — а ты иди.
И, хотя не в характере Эстер было злорадствовать, она обрадовалась, заметив раздраженный взгляд Уэнди, брошенный на Эдварда, и еще больше — когда девушка вышла из воды и отправилась к своим двоюродным братьям.
За ужином Гордридж наконец спросил, как продвигается работа у Уэнди.
— Мне кажется, ей довольно трудно, — осторожно ответила Эстер. — Это ведь очень старая машинка, приходится сильно бить по клавишам.
— Да, но я никогда не слышал, чтобы вы жаловались.
Она пожала плечами.
— А какой смысл?
Этим разговор и ограничился. Гордридж удалился, чтобы записать свои дневные наблюдения, Эдвард последовал его примеру, и Эстер ничего не оставалось, как отправиться в свою палатку.
Она не стала раздеваться, уверенная, что долго не заснет, и решила позднее пройтись немного, когда все затихнет и никто не сможет помешать ей побыть наедине со своими мыслями.
Было почти одиннадцать часов, когда она вышла из палатки и медленно направилась к кромке воды. Кругом стояла полная тишина, изредка прерываемая жутковатым смехом галапагосской совы — фантастическим кудахтающим звуком.
Эстер прогулялась до лагуны и обратно и уже была готова войти в свою палатку, когда услышала звук неясных голосов. Она нахмурилась и прислушалась. Казалось, что голоса доносятся со стороны палатки Гордриджа. Через несколько минут из нее выскользнула темная фигура и легко побежала вдоль пляжа в другой конец.
Эстер хотелось закричать, броситься в погоню за Уэнди и сказать ей, чтобы она оставила Филипа в покое! Но, разумеется, это было бессмысленно. Сегодня ночью или в любую другую ночь Уэнди ничто не помешает прийти в палатку Филипа…
10
Спустя несколько дней стало ясно, что Уэнди надоело печатать. Каждое утро она начинала работу гораздо позднее, чем следовало, в самое жаркое время делала трехчасовой перерыв и заканчивала задолго до того, как возвращались мужчины. Только в компании Гордриджа она оживала, а он не имел никакого представления о тех вспышках раздражения, которые случались у нее в его отсутствие. Впрочем, он, кажется, совсем перестал интересоваться, как продвигается книга. Во всяком случае, у Эстер он не спрашивал ни о чем, а она молчала.
45 
