Особенно,... 
42 
— Жалость. — Он криво улыбнулся. — Я уже большой мальчик.
Да, тот маленький мальчик, которого ей так хотелось утешить, давно вырос.
— Твоя жалость неуместна, решительно сказал Алексей, отворачиваясь от Мэйзи. — Я попрошу, чтобы тебе принесли одежду.
— Это не жалость, — неуверенно произнесла Мэйзи. — Пожалуйста, не реагируй так. Почему ты мне не доверяешь? — Она уже начинала понимать почему — потому что она никогда не была для него по-настоящему близким человеком.
— Мэйзи… — Плечи Алексея опустились, и он повернулся к ней с той же печальной улыбкой. Ему было трудно быть категоричным с ней.
И тут она поняла то, что уже давно было ясно как божий день, но она этого не замечала. Она была единственной, кого он ждал, кого он слушал, кому он улыбался. С другими людьми он был холодным, резким или прятался за внешним лоском. С ней же он был мягче, человечнее. Мэйзи вспомнила Алексея таким, каким видела его впервые в Лондоне — бескомпромиссным, готовым идти по головам и явно не слушавшим ее. Но он слушал ее сейчас. Он слушал ее уже несколько недель — просто она не задавала ему нужных вопросов.
— Иногда мне кажется, что я почти ничего не знаю о тебе, — призналась она. — Эти люди, Валерий и Степан, они для тебя как семья, правда? Ты, наверное, их очень любишь… и очень скучаешь по Лео. — Она сделала глубокий вдох. — Но я здесь. — Она сделала паузу, чтобы Алексей осмыслил ее слова, и продолжила: — Сегодня я видела Тару Миллз. Мне казалось, что все твои бывшие женщины — какие-то богини, но Тара просто… холодная и злая. Боже мой, она страшно на тебя зла.
— Я ее не приглашал. Она пришла с Димитрисом Курисом.
Алексей произнес это так быстро, что Мэйзи тут же заверила его, что не собирается разражаться ревнивой тирадой, а затем, пожав плечами, добавила:
— В любом случае это не важно. Но мне казалось, ты не был счастлив с ней, но со мной ты был счастлив… до сегодняшнего дня.
— Я счастлив, Мэйзи. — Голос Алексея звучал искренне, но при этом он даже не прикоснулся к Мэйзи, и его действия говорили больше, чем слова.
Мэйзи наклонила голову, изучающе глядя на Алексея.
— Но сейчас ты счастливым не выглядишь. Послушай, ты потрясающий мужчина, Алексей Ранаевский. Достичь таких высот, пережив такие лишения! Будь я на твоем месте, меня бы уже в живых не было. Так что знай, ты — особенный.
— Значит, теперь я твой герой?
Он улыбнулся ей насмешливой улыбкой, которой улыбался другим людям. Но на нее эта улыбка не действовала — она знала его, или, во всяком случае, начинала понимать.
— Нет. Ты мой бойфренд.
При этих словах улыбка исчезла с лица Алексея. Вот она — пропасть между тем, что Мэйзи хотела от него, и тем, что он был готов ей предложить.
Она попыталась предвосхитить его реакцию:
— Не переживай так. Понимаю, сегодня у тебя тяжелый день, а я только добавила тебе проблем. Но ты бы мог хотя бы немножко мне довериться. А то с кем же мне еще говорить по душам? С Костей?
— Прости, если со мной ты чувствовала себя отрезанной от мира.
— Нет, мне хорошо с тобой и с Костей, но я понимаю — тебе этого недостаточно, и мне нравятся твои друзья — во всяком случае те, кого я видела. Инна была очень добра ко мне.
— Чего мне недостаточно?
Мэйзи надеялась, что эти ее слова затеряются в ее тираде, но Алексей как раз за них и ухватился.
— Нас с Костей. — Она сглотнула. — Меня. Раньше я не понимала, насколько другой была твоя жизнь до меня. Лео и Анаис жили дома очень тихо, а на этой яхте — знаменитости…
Выражение лица Алексея смягчилось.
— Они — всего лишь люди, причем не особо интересные, несмотря на их славу и деньги.
— Ты назвал их «толпой». Так зачем же ты их пригласил?
— Честно говоря, после сегодняшнего дня я и сам этого не понимаю. Какой ужас.
— Прости, что я тебе все испортила. Не надо было выгонять всех с яхты.
— Ты ничего не испортила, — тихо, но уверенно проговорил Алексей. — Это я дурак, что притащил тебя сюда. Я думал, что могу оставить все как есть, но это невозможно. Ты не вписываешься в эту жизнь, и никогда не вписывалась. Прости, что я устроил тебе такой ужасный день.
Мэйзи никак не могла понять, о чем он говорит. Что значит — она не вписывается в его жизнь? Она сделала усилие над собой, стараясь не обращать внимания на свой страх и думать об Алексее, а не о себе.
— Я выставила себя идиоткой без всякой помощи с твоей стороны.
42 
