– Под скатерть, – ответил Спайсер. – Он всегда так делает. После меня за тем столом перебывает много народу. Она не догадается, что это не он положил карточку. Я думаю, она найдет ее только вечером, когда будет снимать скатерть. Может быть, это будет уже другая девушка.
– Иди обратно, – сказал Малыш, – и принеси сюда карточку. Я не желаю рисковать.
– Не пойду, – чуть громче сказал Спайсер, и опять все трое в молчании уставились на Малыша.
– Пойди ты, Кьюбит, – сказал Малыш. – Может быть, ему и лучше там больше не показываться.
– Только не я, – возразил Кьюбит. – Вдруг они уже нашли карточку и увидят, что я ищу ее. Лучше рискнем и оставим все как есть, – шепотом настаивал он.
– Разговаривайте нормально, – напомнил Малыш, когда официантка снова направилась к их столику, – нормально говорите.
– Хотите еще чего-нибудь, ребята? – спросила она.
– Да, – ответил Малыш, – мы хотим мороженого.
– Брось это. Пинки, – запротестовал Дэллоу, когда девушка отошла от них, – мы не хотим мороженого. Что мы, шлюхи, что ли?
– Если не хочешь мороженого, Дэллоу, – сказал Малыш, – пойди в кафе Сноу и достань карточку. Что у тебя, смелости не хватает?
– Я думал, мы уже развязались со всем этим" – сказал Дэллоу, – я достаточно сделал. Я не из боязливых, ты это знаешь, но я здорово струхнул… Понимаешь, если его найдут раньше времени, соваться в кафе Сноу просто безумие.
– Не говори так громко, – напомнил Малыш. – Если никто больше не хочет идти, пойду я. Я не боюсь. Мне только иногда надоедает работать с такими трусами, как вы. Иногда я думаю, что лучше бы мне работать одному. – Послеполуденное солнце сияло над морем. – Кайт был настоящий парень, но Кайта уже нет, – сказал он. – За каким столом ты там сидел? – спросил он Спайсера.
– Как раз посредине. Направо от двери. Стол для одного человека. На нем стоят цветы.
– Какие цветы?
– Не знаю, какие. Желтые цветы, – ответил Спайсер.
– Лучше не ходи, Пинки, – сказал Дэллоу, – лучше брось это. Неизвестно, что может случиться.
Но Малыш был уже на ногах и своей деревянной походкой шел вдоль длинного узкого зала над морем. Невозможно было сказать, боялся ли он; его юное и в то же время старчески неподвижное лицо ничего не выражало.
В кафе Сноу час пик был уже позади, и столик оказался свободным. По радио гремела какая-то мрачная музыка, передавали записанный на пленку концерт органиста – громкий vox humana вибрировал над усеянной крошками и пятнами пустыней грязных скатертей; казалось, уста целого мира оплакивали жизнь и горести человечества. Официантки сдергивали скатерти, по мере того как освобождались столы, и накрывали к чаю. Никто не обратил внимания на Малыша; когда он смотрел на них, они поворачивались к нему спиной. Он подсунул руку под скатерть, но там ничего не было. Вдруг он Снова ощутил прилив злобы и гнева и стукнул солонкой по столу так сильно, что дно ее треснуло. Одна девушка отделилась от группы болтавших официанток и подошла к нему; это была пепельная блондинка с холодными, корыстными глазами.
– Что вы хотите? – спросила она, окинув взглядом потертый костюм и слишком юное лицо.
– Хочу, чтобы меня обслужили, – ответил Малыш.
– Вы опоздали к обеду.
– Я не хочу обедать, – возразил Малыш. – Я хочу чашку чая и печенье.
– Будьте добры, перейдите к тому столу. Там накрыто к чаю.
– Нет, – ответив Малыш, – мне нравится этот столик.
Она отплыла прочь с высокомерным и осуждающим видом, и он крикнул ей вслед:
– Вы примете заказ?
– Сейчас придет официантка, которая обслуживает ваш стол, – ответила она и направилась к сплетницам у служебного выхода.
Малыш отодвинул свой стул, щека его нервно задергалась, он снова подсунул руку под скатерть: это было неуловимое движение, но если бы кто-нибудь следил за ним, оно могло привести Малыша к виселице. Он опять ничего не нащупал и с бешенством подумал о Спайсере: «Слишком часто путает, придется нам от него отделаться».
– Вы хотели чаю, сэр?
Все еще держа руку под скатертью, он окинул официантку пронзительным взглядом; одна из тех девчонок, подумал он, что ходят так неслышно, как будто боятся собственных шагов: тощая, бледная, еще моложе его.
– Я уже сделал заказ, – сказал он.
Она стала старательно извиняться.
– Здесь было столько народа. А я сегодня с самого утра работаю. Только сейчас могла передохнуть. Вы что-то потеряли?