42 
– Это говорит женщина, которая изучила мою биографию вдоль и поперек. – Гарретт схватил ее руку и повел в комнату. – Присядь и расскажи, что это за история.
Тори села на кровать.
– Это было давно, – повторила она. Сейчас главное не подпускать его близко к себе. С этой мыслью она отсела от него подальше. – Я не хотела бы об этом говорить.
– Почему ты так расстроена?
– Я не расстроена. – Тори поправила полотенце, чтобы то не упало. Все-таки нужно было сразу уехать домой. – Это давнишняя история.
– Не настолько давнишняя, если ты до сих пор о нем помнишь.
– Я не часто его вспоминаю.
– При мне ты вспомнила его дважды. – Неожиданно он вытянул ее ногу и, положив к себе на колени, стал нежно массировать ей ступни. – Какое он имеет к нам отношение?
Что это за формулировка? К кому это «к нам»? Всем сердцем Тори хотела, чтобы это не было оговоркой. Она мечтала стать с ним одним целым. И впервые в жизни она испытала ту боль, что чувствовал Шон. Она не стала той, кто был ему нужен; не могла разыгрывать несуществующие чувства. Точно так же, как Гарретт не мог дать ей любовь и привязанность, к которым она взывала.
– Никакого. И самое непосредственное, – ответила Тори. Его прикосновения, этот нежный массаж разрушили ее защиту. Может, если рассказать ему, то на душе станет легче? – Шон жил на соседней улице. Мы выросли вместе. Он был моим лучшим другом, если не считать Лорен. Когда его родители разводились, мы очень сблизились. Он очень тяжело переживал этот развод. Не понимал, почему теперь должен делить время между мамой и папой.
– От разводов сильнее всего страдают дети. Но это несмертельно. Лично я выжил.
– А Шон нет. Он совершил самоубийство.
Пальцы Гарретта остановились. Он поднял глаза и посмотрел ей в лицо. В его взгляде читалось сожаление и раскаяние.
– Прости, – тихо сказал он.
Тори не верила, что Шон на это способен. Она считала его сильным, волевым человеком, готовым сражаться с трудностями.
– Шон уехал вместе с мамой, ему пришлось перейти в другую школу. Он ненавидел ее за это. Он был так подавлен, что общаться с ним было невыносимо. В какой-то момент его отец даже прекратил попытки поговорить с ним. Шон чувствовал себя брошенным и преданным всем миром. Это было очень тяжелое время. Он хотел проводить время со мной, и я готова была помочь. Но он не хотел разговаривать, словно закрылся. Моя мама сказала, что я могу помочь, если просто буду рядом. Может, она права, но я чувствовала себя ненужной.
– Только с тобой ему было хорошо, – предположил Гарретт.
– Возможно. Но с каждым днем наше общение сходило на нет. Мы стали видеться все реже. Потом он узнал, что я встречаюсь с одноклассником. Я не хотела ему говорить, потому что он ревновал меня даже к моей родной семье. Считал, что любую свободную минуту я должна проводить с ним.
Это были самые тяжелые месяцы в жизни Тори. Даже после смерти Шона она не переживала так сильно. Она не могла видеть страдания близких людей, не понимала, почему они не делятся причиной своих страданий. Она стала встречаться с тем парнем из класса, просто чтобы отвлечься. Проводить все время с подавленным, закрытым Шоном было выше ее сил.
Когда Шон покончил с собой, чувство вины долго бередило ей душу. До начала учебы в университете она не могла ни с кем встречаться.
– Тебе было больно? – спросил Гарретт.
Вновь раскаяние в его голосе. Второй раз он дал волю чувствам, и она была тому причиной.
– Не физически. Узнав, что у меня есть парень, Шон пришел в ярость. Он любил меня. Вначале я и впрямь думала, что мы созданы друг для друга. Но потом… Он обвинил меня в измене, в предательстве. И ведь я действительно предала его. Так же как все остальные его предали. Всем было наплевать на него. Никто его не понимал.
Прошло столько времени, но обвинения Шона так же жгли душу.
– Я пыталась объяснить, что тоже любила его, но как брата. Говорила, что всегда буду ему верным другом. Но он не хотел слушать. После того дня он оборвал общение со мной. Я звонила ему, писала. Как-то пришла к ним в дом. Его мама сказала, что Шон совсем замкнулся в себе и не разговаривает ни с ней, ни с кем бы то ни было еще.
– И потом он покончил с собой, – закончил за нее Гарретт. Он видел, как тяжело ей даются слова.
– Да. Я поговорила с ним еще один раз. Он был так мрачен. Я повторила все, что говорила в тот день. Сказала, что скучаю по нему. Он ответил, что тоже скучал, но что ему будет трудно жить с мыслью, что я не люблю его так, как он любит меня. Через два дня мне позвонила его мама. В предсмертной записке он написал, что будет любить меня вечно.
42 
