Последние отзывы

  134  

– Не буду.

Ее сосок напрягся от его прикосновения. Он несколько раз провел по нежному бутону подушечкой большого пальца, потом легонько сжал его.

В ответ Лилли со стоном прошептала его имя. Потом она сказала:

– Возьми ртом.

Тирни наклонил голову и схватил сосок губами.

– Ты жульничаешь, – сказал он.

– Как это?

– Подглядываешь в окно за моими фантазиями.

Тирни невольно застонал, вспоминая, как взял ее сосок в рот. Его язык запомнил эту бархатистость, этот вкус. Он с улыбкой открыл глаза и вдруг сообразил, что эротические воспоминания убаюкали его и он снова заснул.

Но теперь он полностью очнулся от сна. Все его тело проснулось. У него была мучительная эрекция.

«И почему только это у меня не болит?» – пробормотал он. Морщась от боли во всем теле, он сел и протер глаза.

– Лилли?

Он отбросил одеяла и встал. Вернее, попытался. Он был на ногах, но его тело согнулось под прямым углом. Он медленно выпрямился, хотя все его кости, суставы, мускулы дружно проголосовали против. Его била дрожь, он весь покрылся гусиной кожей. Пришлось схватить верхнее одеяло и закутаться.

– Лилли?

Не получив ответа, Тирни направился в спальню.

* * *

Лилли остановилась на опушке леса, наслаждаясь потрясающим видом. Она словно видела перед собой трехмерную рождественскую открытку. Ветви хвойных деревьев обвисли под тяжестью снега. Обнаженные сучья лиственных чернели на белом фоне. Рассвет позолотил лишь самые верхушки деревьев, раскачивающиеся на ветру. А вот внизу ветра совсем не чувствовалось, лес стоял тихий и темный.

Это был собор, воздвигнутый самой природой, священное место. Лилли пожалела, что не может задержаться и в полной мере насладиться красотой и покоем. Но вскоре пальцы ног у нее онемели в тонких кожаных сапожках, напоминая, что красота красотой, а это все-таки дикий лес, где запросто можно погибнуть, если не принять меры предосторожности.

Держась утоптанной тропки, Лилли добралась до сарайчика. Ветер намел высокие сугробы у стен, но, когда Тирни силой открывал эту дверь, снег сдвинулся в сторону, а дверь с тех пор так и осталась приоткрытой.

Лилли прошла по снегу, наметенному после прихода Тирни, и ухватилась за щеколду. Она потянула, но дверь не открылась. Она просто не сдвинулась. Лилли дернула несколько раз: дверь не поддавалась. Напрягая все силы, Лилли сделала еще одну попытку. Дверь наконец открылась, да так внезапно, что она чуть не потеряла равновесие.

Посмеявшись над своей неуклюжестью, она вошла в сарай. Внутри было темнее, чем она ожидала. Лилли выбранила себя за то, что не догадалась захватить электрический фонарик: ей хотелось поскорее найти колун и уйти. В сарае всегда водились пауки. А может, и мыши. А может, и змеи. Она всегда боялась одна заходить в сарай.

Хотя все разумные существа в этот день укрылись в своих норах, темнота сама по себе пугала ее. А в сарае к тому же стоял неприятный запах закрытого помещения с земляным полом.

Лилли дала глазам привыкнуть к темноте и огляделась. Колуна нигде не было видно, но она помнила, что он в ящике для инструментов.

Звук собственного дыхания громко отдавался у нее в ушах. Это был еще не хрип, но уже близко к тому. Может быть, она приняла опрометчивое решение, отправившись сюда? При обычных обстоятельствах подобный поход не повредил бы ей и даже не утомил бы. Но после вчерашнего тяжелого приступа астмы, да еще и на таком морозе, ей не следовало так напрягаться. Что ж, тем больше у нее причин поторопиться: забрать топор и вернуться в дом. К Тирни. В постель к Тирни.

Неужели крышка большого деревянного сундука всегда была такой тяжелой? Первая попытка Лилли поднять крышку не удалась. Она сумела лишь приподнять ее на дюйм и сразу начала задыхаться. Ну, если у нее начнется приступ прямо здесь, Тирни замучит ее попреками.

Она чуть присела и обеими руками ухватилась за край крышки. Постепенно распрямляя колени и толкая изо всех сил, она сумела поднять крышку, а когда та встала вертикально, собственный вес увлек ее в противоположную сторону, и она ударилась о стену с грохотом, которого Лилли так и не услышала.

Потому что она смотрела в мертвые, подернутые молочной пленкой глаза Миллисент Ганн.

Дыхание стремительно вырвалось у нее изо рта, но когда она попыталась снова вдохнуть воздух и закричать, то не смогла – у нее изо рта вырвалось лишь сипение.

  134