– За те деньги, что я плачу, – сказал Уинтерборн, – ему бы лучше превзойти всех в Англии.
Хелен на мгновение замешкалась.
– Я не сомневаюсь, что так и будет, – отважилась сказать она.
Уинтерборн тщательно собрал бумаги в аккуратную стопку.
– Первое, что он хочет сделать, это избавиться от моих рубашек.
– От ваших рубашек, - в недоумении повторила Хелен.
– Один из моих управляющих привёз кое-какую одежду из Лондона. Куинси понял, что рубашки были куплены уже готовыми, – он взглянул на неё настороженно, оценивая реакцию Хелен. – Если быть точным, – продолжил он, – они были проданы наполовину готовыми, чтобы их можно было подогнать в соответствии с предпочтениями заказчика. Качество ткани такое же высокое, как у любой рубашки сшитой на заказ, но Куинси всё равно воротит нос.
Хелен с осторожностью обдумала свой ответ.
– Человек с такой профессией, как у Куинси, обладает придирчивым взглядом на детали, – наверное, она должна на этом остановиться. Обсуждать мужскую одежду абсолютно неприлично, но Хелен чувствовала, что должна помочь ему понять опасения Куинси. – Дело не просто в ткани. У сшитой на заказ рубашки отличается строчка, швы идеально ровные и плоские, а петлицы часто ручной работы, с одной стороны в форме замочной скважины, чтобы уменьшить давление ножки на пуговице, – с улыбкой она сделала паузу. – Я бы в подробностях рассказала о планке и манжетах, но боюсь, что вы заснёте в кресле.
– Я знаю ценность деталям. Но, что касается рубашек... – он замялся. – Я решил носить то, что продаю, таким образом, клиенты знают, что у их вещей такое же качество, как и у владельца магазина.
– Это звучит, как умная стратегия продаж.
– Так и есть. Я продаю больше рубашек, чем любой другой магазин в Лондоне. Но мне не приходило в голову, что высшее общество уделяет пристальное внимание петлицам.
«Его гордость уязвлена осознанием того, что он выставил себя в невыгодном свете перед представителями высших кругов», – подумала она.
– Я уверена, что им не следует этого делать, – сказала Хелен извиняющимся тоном. – Существует множество более важных вещей для беспокойства.
Он насмешливо посмотрел на неё.
– Вы говорите так, будто не одна из них.
Она слегка улыбнулась.
– Я жила вдали от мира большую часть своей жизни, мистер Уинтерборн, я иногда задумываюсь, кто я или есть ли где-то моё место.
Уинтерборн изучающе посмотрел на неё.
– Трени планирует отвезти вас и ваших сестёр в Лондон, когда закончится траур.
Хелен кивнула.
– Я не была в городе с самого детства. Я запомнила его очень просторным и захватывающим, – она замолчала, слегка удивившись, что разоткровенничалась с ним. – Теперь я думаю, что могу найти Лондон... пугающим.
Улыбка тронула уголки его губ.
– Что происходит, когда вы напуганы? Бежите до ближайшего угла и прячетесь, не так ли?
– Должна ответить, нет, – сказала она чопорно, задаваясь вопросом, дразнит ли он её. – Я делаю то, что должна, независимо от ситуации.
Улыбка Уинтерборна начала расползаться шире, до тех пор, пока она не увидела, как сверкнули белые зубы на фоне лица цвета тёмной бронзы.
– Я думаю, что знаю это лучше большинства, – мягко сказал он.
Понимая, что он имел в виду, её помощь в то время, когда у него был жар... и, вспомнив, как она держала эту черноволосую голову на изгибе её руки и обтирала его лицо и шею... Хелен почувствовала, что начала заливаться румянцем. Не обычной краской смущения, которая исчезает сразу после появления. Этот жар продолжал разгораться и разгораться, распространяясь по всему телу до тех пор, пока ей не стало так неуютно, что она едва могла дышать. Она сделала ошибку, взглянув в его горящие глаза цвета чёрного кофе, и почувствовала себя по-настоящему принесённой в жертву на огне.
Её отчаянный взгляд остановился на потрёпанном фортепиано в углу.
– Сыграть что-нибудь для вас? – Хелен встала, не дожидаясь ответа. Это была единственная альтернатива бегству из комнаты. Боковым зрением, она увидела, что Уинтерборн машинально сжал подлокотники кресла, готовясь подняться, прежде чем вспомнил, что его нога в гипсе.
– Да, – услышала она его ответ. – Пожалуйста, – он пододвинул кресло на несколько дюймов, таким образом, чтобы он мог видеть её профиль, пока она играет.
Казалось, фортепиано предлагало небольшую степень защиты, она села за инструмент и подняла крышку, закрывающую клавиши. Сделав медленный, успокаивающий вдох, Хелен расправила юбки, выпрямила осанку, и положила пальцы на клавиши. Она с энтузиазмом принялась играть часть, которую знала по памяти, "Аллегро" из сюиты для фортепиано Генделя в Фа-мажоре. Отрывок был оживлённым, запутанным и достаточно сложным, чтобы заставить Хелен думать о чём-то кроме румянца. Её пальцы танцевали по клавишам в вихре движений. Бурный темп, непрерывный в течение двух с половиной минут. Когда она закончила, то посмотрела на Уинтерборна, надеясь, что ему понравилось.