Особенно,... 
128 
– Нет.
Он не желал и близко подходить к этой женщине. Не желал, чтобы она своими чарами вызывала картины того, чего не было и быть не могло. Пожалуй, лучше будет держаться от нее подальше. Чем чаще он будет бывать в ее обществе, тем скорее начнет прислушиваться к ней, а может, и верить ее абсурдной нелепице о прошлом и будущем.
– Нет, я не пойду, – наотрез отказался он. – Мне нужно работать.
– Работать? – ухмыльнулся Кит. – И никаких женщин? Кстати, мне только сейчас пришло в голову: ведь у тебя с самого появления леди Даглесс в постели не было ни одной женщины.
– Она не… – начал Николас, но перед глазами вдруг встала улыбающаяся Даглесс с разметавшимися по плечам пышными волосами.
Кит понимающе рассмеялся:
– Значит, вот оно как? Трудно тебя осуждать: эта женщина настоящая красавица. Намереваешься сделать ее любовницей после свадьбы?
– Нет, – процедил Николас. – Эта женщина ничего для меня не значит. Можешь забрать ее себе. Я много бы дал, чтобы никогда больше не видеть ее, не слышать ее голоса. Жаль, что она вообще появилась в моей жизни.
Кит, все еще улыбаясь, отступил.
– Значит, молния все же ударила, – хмыкнул он, явно наслаждаясь терзаниями брата. Николас, обозленный таким злорадством, вскочил. Но Кит вовремя отскочил к двери, и не успел Николас подступить ближе, как он, громко смеясь, захлопнул дверь перед носом брата.
Николас снова уселся за стол и попытался углубиться в расчеты. Но перед глазами упорно вставала рыжеволосая женщина. Наверное, она подсмеивается над ним, довольная делом рук своих. Недаром Николас откуда-то знал, что если ей будет плохо, он непременно это почувствует.
Он подошел к окну, повернул защелку, открыл створку и выглянул в сад. И перед глазами неожиданно возникла очередная картина. Ночь. Совсем другой, незнакомый сад. Льет проливной дождь, и женщина зовет его. Он увидел огни, странные пурпурно-голубые огни на столбах. Увидел себя под дождем, гладко выбритого и в незнакомой одежде.
Николас отшатнулся, захлопнул окно и потер ладонями глаза, чтобы прояснить зрение. Нельзя позволить этой женщине опутать его чарами! Нельзя, чтобы она управляла его разумом!
Оставив контору, Николас поднялся в спальню, налил сека в высокий кубок и осушил до дна. Но только после третьего кубка он почувствовал, как вино теплом разливается по жилам. Он утопит странные сцены, возникающие в голове! Будет пить, пока не сможет видеть, слышать, обонять… или помнить ее.
Сначала вино помогло, и он сумел остановить непрерывный калейдоскоп изображений, мелькающих перед глазами. Довольный, успокоившийся, Николас растянулся на кровати и мгновенно заснул.
Но все началось опять, на этот раз в виде снов.
– Ты должен сказать мне, показал ли Кит тайник, – раздался голос женщины. – И обязательно предупреди, если поранишь руку. Кит умер, и ты всему причина. Что, если ты ошибаешься? – Женский голос становился все громче, настойчивее. – Что, если и ты ошибаешься, и Кит умрет, потому что ты не захотел меня выслушать?
Николас проснулся в холодном поту и остаток ночи пролежал с открытыми глазами, боясь заснуть. Нужно что-то делать с этой особой, которая не дает ему спать. Нужно что-то делать.
Глава 26
В четыре утра Даглесс украдкой выбралась из дома и побежала к фонтану принять душ. Вчера две дамы очень удивились, обнаружив в бассейне мыльные пузырьки, и леди Маргарет понимающе взглянула на Даглесс. Та покраснела и отвернулась, гадая, бывает ли в доме какое-то событие, могущее ускользнуть от внимания госпожи.
Даглесс, улыбнувшись, покачала головой. Если бы леди Маргарет посчитала неприличным пользоваться фонтаном, так бы сразу и сказала.
Даже в полумраке Даглесс разглядела фигуру Люси, ожидавшей у фонтана. Бедная одинокая девочка. Вчера Даглесс, расспросив дам, узнала, что девочку вместе с компаньонкой поселили в доме, когда Люси было всего три года. Считалось, что Люси станет лучшей женой для Кита, если узнает английские обычаи и познакомится с его родными еще до свадьбы.
Но с самого приезда леди Холлет никого не подпускала к девочке, которой было очень плохо во время путешествия через Ла-Манш и поездки по ухабистым дорогам Англии. К тому времени как Люси выздоровела, все словно забыли, что она живет среди них.
Даглесс уже успела заметить, что в шестнадцатом веке взрослые не обожествляли детей, как в двадцатом веке. Она очень удивилась, узнав, что большинство дам леди Маргарет замужем, а у двух остались дома маленькие дети, причем зачастую жили они в сотне миль отсюда. Но женщины вовсе не страдали в разлуке с малышами. Не расстраивались, что дети брошены на руки нянек и кормилиц. Как-то раз за вышиванием, которое шло не слишком успешно, поскольку Даглесс оказалась безнадежно неуклюжей, она упомянула, что женщины на ее родине целыми днями возятся с детьми: забавляют, учат, проводят с ними как можно больше времени. Женщины пришли в ужас от ее рассказов. Они искренне считали, что детей можно игнорировать до той поры, пока не придет время заключать браки. Ей пояснили, что дети часто умирают, а души выживших остаются несовершенными, пока они не повзрослеют.
128 
