Она почувствовала, как по телу Джека пробежала дрожь, и ее сердце начало отсчитывать бешеные удары при мысли о том, что он тоже ходит сейчас по самому краю головокружительной бездны страсти. Эйприл приблизилась губами к пульсирующей жилке на его шее, которую так эротически освещала луна, и стала нежно целовать. Потом провела по ней языком и слегка прикусила губами. Внезапно Джек отшатнулся. Он глубоко и прерывисто дышал, и грудь его поднималась и опускалась.
Эйприл вдруг очнулась от своего томительно-сладкого полузабытья и, еще не совсем понимая, что происходит, сказала первое, что пришло на ум:
— Я сделала тебе больно?
— Нет, ничуть, mi cielo. — Он все еще не мог отдышаться и произнес эти слова, совершенно не придавая значения тому, как назвал ее, и тому, как сузились ее мгновенно прояснившиеся глаза. — Но если бы твой маленький горячий язычок не оторвался от моей кожи, я бы не успел даже снять штаны, чтобы вовремя проникнуть в тебя.
Грубая реальность его слов смутила ее, заставив тело содрогнуться от нетерпения испытать это проникновение. Но, несмотря на это, из головы не выходило то, как он назвал ее, совершенно выбивая из ритма их ласк. Она чувствовала себя растерянной, обманутой, раздраженной. Но почему? Из-за каких-то дурацких слов.
— Эйприл?
Ее имя прозвучало вопросительно и в то же время требовательно. Эйприл знала, что Джек был настроен на ее волну так же, как она на его, и не сомневалась в том, что он должен был понять ее душевное состояние. Почувствовав горячее пощипывание под веками, она закрыла глаза, чтобы удержаться от слез.
Но как прекрасна была та вершина страсти, на которую они поднялись, готовая вот-вот взорваться и утолить жажду их тел, жажду, которая, как ей казалось, никогда не проснется в ней.
— Прости меня, — неловко попыталась сгладить ситуацию она.
Его палец попытался приподнять ее упрямый подбородок. Наконец она сдалась и, подняв голову, сказала:
— Это совсем не потому, что я не… — слова замерли на ее губах, когда она взглянула в его глаза. Абсолютно бесцветные в лунном свете, они пронзили ее сердце. — Хочу тебя, — полушепотом договорила она, охваченная благоговейным трепетом от того, с каким напряжением он смотрел на нее, в нее, в самую ее душу. И снова она была на краю бездны, и снова кружилась ее голова.
— Ты дотрагивалась до меня, целовала меня, и… — Он замолчал, не зная, как продолжить, и его взгляд устремился через ее плечо куда-то вдаль, к беспрестанно катившему свои волны океану.
Мучительно и бесконечно долго тянулось это молчание, хотя прошли считанные минуты. Казалось, он улетел отсюда куда-то далеко-далеко, и Эйприл подумала, что, скорее всего, слова эти были се собственной выдумкой. Ее ноги, все еще обхватывающие его бедра, напряглись, и в то же мгновение он вернулся к ней. На этот раз она взяла его за подбородок и повернула к себе его лицо.
— Да, я трогала, я целовала тебя. И, знаешь, каким-то образом тебе удалось так глубоко войти в меня, как никто не входил раньше.
Неожиданно Эйприл увидела в этих глазах, только что бывших бесцветными, два бесшумных черных взрыва, — в одно мгновение расширившиеся зрачки почти полностью поглотили прозрачные радужные оболочки, когда Джека захлестнула неистовая, дикая волна желания. Эта волна захлестнула и Эйприл, которая вдруг физически почувствовала настоящий голод, сосущий ее изнутри. Ни секунды больше не раздумывая, она снова притянула его к себе, испытывая жгучую потребность быть такой, какой он желал ее видеть. Но больше всего ей хотелось соединиться с ним, стать частью той мощной силы, имя которой было Джек.
— Ничто и никто не может сравниться с тем, что ты только что дала мне, — взволнованно произнес Джек и жадно, со страстью впился в ее губы, инстинктивно чувствуя, что она сполна вернет ему этот поцелуй. И она стала целовать его в ответ так же горячо, так же напористо.
— Держись за меня, — приказал он, не отрывая от нее своих губ.
Она обвила его ногами и схватилась руками за его плечи. Он поднял ее с подоконника и вместе с ней повернулся к столу. Но, черт возьми, на столе не было места. Она начала быстрыми жаркими поцелуями осыпать его шею, а он в бешенстве оглядывал кабинет, надеясь увидеть диван или, на худой конец, какой-нибудь коврик. Ничего! Глаза натыкались только на холодный кафель и узкие стулья с обивкой.
Ее груди терлись о его грудь, пальцы нежно пощипывали кожу на его плечах, и у него не осталось никакого сомнения, что он просто сойдет с ума, если не возьмет ее сейчас. Сию же секунду. Сладкие влажные губы Эйприл захватили мочку его уха, и он почувствовал, как теряет над собой всякий контроль.