Особенно,... 
66 
Но никто ни о чем не спрашивал. Я совершенно уверена, что мой начальник, Грант, полагал, что я должна пережить этот этап и рано или поздно вернуться к науке, а не изучать когнитивные способности слонов.
Я и раньше видела, как умирают слоны, но это был первый раз с тех пор, как я изменила объект своего исследования. Мне хотелось зафиксировать все до мельчайших деталей. Хотелось удостовериться, что я не отмахнулась от чего-то, показавшегося обыденным, чтобы впоследствии не жалеть, узнав, что некое действие оказалось ключевым для понимания того, как скорбят слоны. И с этой целью я осталась там, пожертвовав сном. Записывала, какие слоны приходили навестить погибшего матриарха, идентифицировала их по бивням, волосам на хвостах, отметинам на теле или по венному узору на ушах, который так же уникален, как отпечатки наших пальцев. Я записывала, сколько времени они провели, прикасаясь к Ммаабо, и где именно прикасались. Сделала пометку, когда они ушли от тела, возвращались ли назад. Фиксировала я и поведение других животных, антилопы импалы и одного жирафа, которые проходили поблизости, даже не подозревая, что рядом упала матриарх. Но главным образом я осталась потому, что хотела узнать, вернется ли Оналенна.
Прошло более десяти часов, прежде чем она вернулась. Когда слониха пришла, уже смеркалось, ее стадо топталось в стороне. Она тихо стояла у тела матери, когда наступила ночь – неотвратимая, как гильотина. Время от времени Оналенна издавала звуки – как будто ей необходимо было перекликнуться с сестрами и напомнить им, что она еще здесь, – и те отвечали трубными звуками с северо-востока.
Целый час Оналенна стояла не шелохнувшись – возможно, поэтому меня так напугал «ленд ровер», фары которого разрезали темноту. Оналенна тоже испугалась, попятилась от мертвой матери и угрожающе захлопала ушами.
– Вот ты где! – воскликнула Аня, подъезжая ко мне. Она изучала влияние браконьерства на изменение миграционных троп. – Ты не отвечала по рации.
– Прикрутила звук. Не хотела ее напугать, – сказала я, кивая в сторону нервничающей слонихи.
– Ты зачем-то понадобилась Гранту.
– Ночью?
Мой начальник был, мягко говоря, не в восторге, когда я сообщила, что намерена заняться изучением того, как скорбят слоны. Теперь он со мной едва разговаривает. Неужели он поменял свое мнение?
Аня посмотрела на тело Ммаабо.
– Когда это случилось?
– Почти сутки назад.
– Ты уже сообщила егерям?
Я покачала головой. Конечно, я им сообщу. Они приедут и отпилят у Ммаабо бивни, чтобы не соблазнять браконьеров. Но я решила, что слоны заслуживают того, чтобы еще по крайней мере пару часов погоревать над матриархом.
– Что передать Гранту, когда ты будешь? – поинтересовалась Аня.
– Скоро, – ответила я.
Машина Ани скрылась в зарослях, превратившись в крошечную точку света в угольно-черной дали – словно светлячок. Оналенна пропыхтела – как будто прогудел паровоз. Она засунула свой хобот в рот матери.
Не успела я описать ее поступок, как перед Ммаабо возникла гиена. В свете прожектора, который я направила на место событий, мелькнули ярко-белые резцы, когда гиена раскрыла пасть. Оналенна затрубила. Вытянула хобот, который, казалось, был слишком далеко от гиены и не мог до нее достать. Но африканские слоны могут вытягивать его примерно на полметра, растягивать, как меха аккордеона, и ударить наотмашь, когда менее всего ожидаешь. Слониха так сильно треснула гиену, что та с визгом отлетела от тела Ммаабо.
Оналенна повернула ко мне тяжелую голову. Из височных желез выделялся секрет – обильные серые ручейки.
– Тебе придется ее отпустить, – сказала я, не совсем понимая, кого пытаюсь убедить…
Я, вздрогнув, проснулась, когда почувствовала на лице теплые лучи солнца, первые лучики дня. Первая мысль была, что Грант меня убьет. Вторая – что Оналенна ушла. На ее месте две львицы рвали заднюю четверть Ммаабо. А в небе, выписывая восьмерки и ожидая своей очереди, кружил гриф.
Я не хотела возвращаться в лагерь. Мне представлялось более важным понаблюдать, будут ли другие слоны возвращаться к телу Ммаабо и отдавать ей дань уважения.
Мне хотелось найти Оналенну и увидеть, что она сейчас делает, как ведет себя стадо, кто фактически стал новым матриархом.
Я хотела узнать, может ли она перестать скорбеть, перекрыв в себе вентиль. Или она до сих пор скучает по матери? Сколько времени понадобится, чтобы боль утихла?
66 
