Глава 11

Джекс застыл на входе в «Корону». В висках стучало, кровь застыла в жилах.

– Все будет хорошо. – Руби взяла мужа за руку, почувствовав его настроение.

Он не хотел подпускать ее близко к себе. Не хотел видеть восхищение в ее глазах, подобное тому, что увидел сегодня.

Он не хотел чувствовать.

Почему Руби не могла оставить его в покое? Почему продолжала подкапываться под защитные сооружения, словно солдат вражеской армии, пытающийся проникнуть в осажденный город?

Он не ответил, и уголки ее губ опустились.

– Что не так? – спросила она.

«Да все не так», – захотелось ему завопить.

– Все в порядке. – Он расправил плечи и сжал ее руку. – Давай дадим самое грандиозное представление в нашей жизни.

И они это сделали. Следующие несколько часов он расточал улыбки, пожимал руки и заливался соловьем, о чем бы ни пошла речь, начиная с котировок на бирже и заканчивая ежегодным мельбурнским карнавалом. И люди, которые годами шарахались от него словно от прокаженного и которые даже на приеме Сиборнов делали вид, что не видят его, натянули на свои тоскливые физиономии приветливые выражения и изобразили на них радость от встречи с ним.

И все из-за маленькой смелой женщины рядом с ним.

Руби не отходила от Джекса ни на минуту, держа его под руку. Ее стараниями в разговорах не возникло ни одной неловкой паузы. Она сглаживала острые углы и с легкостью отвечала на неудобные вопросы, очаровывая людей и отвлекая их от ненужных мыслей. Джекс видел, как язвительные комментарии застывают у гостей на губах.

Она просто покорила толпу.

И его тоже.

Потом они кружились в вальсе. Он прижимал Руби к себе так близко, что под конец танца почти забыл, почему они на самом деле поженились.

– Ты все еще ужасно напряжен, – прошептала она, положив руку ему на грудь, как раз туда, где бешено колотилось его сердце.

– Ты бы тоже была напряжена, если бы тебя окружали пираньи, так и ждущие, когда ты оступишься.

– Ничего подобного. Я не придаю такого значения тому, что обо мне думают. И никогда не придавала.

– Это потому, что ты выросла среди этих людей и они тебя принимают.

– Может, если ты будешь немного добрее и веселее, люди примут и тебя тоже?

– Я сегодня был добр и весел.

Она закатила глаза:

– Да, у тебя на лице было написано «только попробуйте не полюбить меня».

– Ну, я такой, какой есть.

Джекс слегка повернул голову влево, коснувшись губами ее запястья, и поцеловал нежную кожу. У нее перехватило дыхание. Кожа покрывалась мурашками, когда он выписывал круги языком у ее пульса.

– Эй, вам двоим уже стоит уединиться.

Это был Отто Смит, старый друг их семьи и поклонник Сапфи – как пояснила Руби.

– Отвяжись от нас, малявка, – засмеялась она.

Отто прикинулся оскорбленным:

– Да я выше тебя!

– Может, я говорю не о росте.

Отто надул щеки и выкатил глаза так забавно, что Джекс не удержался от смешка. Парень повернулся к нему:

– Надеюсь, вы не возражаете, если я ненадолго украду у вас вашу прекрасную жену.

Джекс вцепился в Руби. По какой-то неведомой причине он не хотел отпускать ее сегодня ни на секунду.

– Не беспокойся, я уже столько раз оттаптывала ноги Отто в прошлом. Больше двух минут он не выдержит.

– Не торопитесь, – сказал он.

Ревниво-собственническое настроение раздражало Джекса больше, чем рука Отто на спине Руби. Может, он был просто вымотан сегодняшним притворством? Может, на него подействовало слишком долгое общение с этими снобами?

Какова бы ни была причина, он чувствовал себя полностью дезориентированным, словно его мир медленно, но верно выходил из-под контроля. Он прошел сквозь танцующую толпу и покинул зал.

  31