ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  43  

– Она снимала комнату на одни сутки.

– Почему она отдала вам свою сумку?

– Лучше что-нибудь, чем ничего1, – знаете, как это говорится? – сказал Эки.

– Она была одна?

– Конечно, не одна, – сказала старуха. Эки кашлянул, закрыл ей лицо ладонью и мягко оттолкнул, так что она снова оказалась у него за спиной.

– Ее суженый, – сказал он, – был с нею в ту ночь. – Он подошел поближе к Ворону. – Это лицо, – сказал он, – кажется мне странно знакомым. Малышка, милая моя, ну-ка принеси мне тот экземпляр «Ноттвич Джорнел».

– Нет необходимости, – сказал Ворон. – Это я и есть, – и добавил: – а насчет сумки вы соврали. Если эта девушка приходила сюда, то это могло быть только вчера. Я собираюсь обыскать этот ваш бардак.

– Малышка, – сказал старухин муж, – выйди черным ходом и позвони в полицию.

Рука Ворона легла на рукоять пистолета, но сам он не пошевелился, не вытащил оружие из кармана: глаза его неотрывно следили за старухой. Она нерешительно двинулась к кухонной двери.

– Поспеши, Малышка, моя дорогая.

Ворон сказал:

– Если бы я поверил, что она идет за полицией, я пришил бы вас обоих не задумываясь. Но она никакую полицию и не подумает звать. Вам полицейские страшней, чем мне. Она просто спряталась в кухне, в каком-нибудь дальнем углу.

Эки возразил:

– О нет, уверяю вас, она пошла звонить. Я слышал, как хлопнула дверь. Посмотрите сами. – И когда Ворон проходил мимо него, лысый размахнулся, метя кастетом Ворону в голову так, чтобы попасть позади уха.

Но Ворон был готов к этому: он резко нагнулся и невредимым прошел в кухню, держа пистолет в руке.

– Ни с места, – сказал он. – Это оружие стреляет бесшумно. Я влеплю вам по пуле туда, где побольней, только шевельнитесь…

Как он и ожидал, старуха была там, сидела, съежившись, в углу кухни, между буфетом и дверью черного хода. Она простонала:

– Ох, Эки, что ж ты ему не врезал как следовает!

Эки вдруг принялся сквернословить. Ругательства потоком извергались у него изо рта без видимых усилий, но манера произносить слова, интонация, весь тон речи не изменились, это по-прежнему был человек, прошедший частную школу и факультет теологии. Ругательства перемежались латинскими выражениями, которых Ворон не понимал. Он спросил раздраженно:

– Ну же, где девушка?

Но Эки просто не слышал; он стоял, пригвожденный к месту нервным припадком, закатив глаза к потолку, словно в молитве; некоторые латинские слова, подумал Ворон, могли быть из какой-нибудь молитвы: «Saccus stercoris», «fauces"1. Он снова спросил:

– Где девушка?

– Оставь его в покое, он все равно не услышит, – сказала старуха. – Эки,

– прошептала она из своею угла за буфетом, – не волнуйся так, золотце. Ты ведь дома. – И сказала Ворону со злым отчаянием: – Вот что они с ним сделали.

Неожиданно ругань прекратилась. Лысый шагнул и загородил собою кухонную дверь. Рука с кастетом взялась за лацкан потрепанного пиджака. Эки сказал мягко:

– В конце концов, милорд епископ, вы ведь и сами, я совершенно уверен в этом… в свое время… на лугу, в стогах сена… – он хихикнул.

Ворон сказал:

– Велите ему подвинуться. Я обыщу дом.

Он не сводил с них глаз. Затхлый домишко действовал ему на нервы; безумие и жестокость душным облаком заполняли кухню. Старуха с ненавистью следила за ним из угла. Ворон сказал:

– Господи, если только вы ее убили… – И продолжал: – Знаете, как это – лежать с пулей в брюхе? Будете лежать тут и истекать кровью…

Ему казалось, выстрелить в них – все равно что стрелять в паука. Он вдруг крикнул старухиному мужу:

– А ну прочь с дороги!

Эки сказал:

– Даже Святой Павел… – Он глядел на Ворона остекленевшими глазами, не давая пройти. Ворон ударил его прямо в лицо и отстранился от бесцельного взмаха руки. Поднял пистолет, но женщина взвизгнула:

– Не надо! Я уведу его. – И добавила: – Не смей его трогать. С ним и так обошлись не по-людски… еще тогда… – Она взяла мужа под руку, едва доставая ему до плеча; седая, неопрятная старуха с жалкой нежностью глядела на своего Эки.

– Эки, дорогой, – сказала она, – пойдем в гостиную. – Она потерлась серой морщинистой щекой о его рукав. – Пришло письмо от епископа, Эки.

Его зрачки опустились из-под век, словно глаза фарфоровой куклы. Он снова стал самим собой. Сказал:

– Ай-ай-ай! Кажется, я некоторым образом не сдержался. Дал волю гневу. – Взглянул на Ворона, узнавая и не узнавая. – Этот человек еще здесь, Малышка?

  43