Особенно,... 
108 
Перед такой массой военных Маара снова почувствовала неуверенность. Большинство из них махонди… вроде бы. Или нет? Она подумала, что если взять любого из них в отдельности, то без колебаний можно решить: да, махонди, хотя и не самый красивый, не лучшим образом сложенный. Но взять десяток этих парней и поставить их рядом с десятком настоящих махонди — и разница сразу бросится в глаза. Но в чем она состоит, эта разница? Трудно сказать.
По сигналу Шабиса Маара начала свой рассказ. Она стояла на деревянном помосте, возвышаясь над затихшим строем, и все хорошо слышали ее звучный голос. Затрудняло рассказ отсутствие видимой реакции на окаменевших лицах слушателей. Но Шабис время от времени одобрительно кивал, и она продолжала повествование. Когда примерно через час Маара закончила подробным описанием солдат-хеннов, Шабис предложил задавать вопросы. Слушатели поднимали руки и прежде всего интересовались солдатами противника. Лишь позже прозвучали вопросы о засухе и Речных городах.
На обратном пути Маара спросила Шабиса, страдал ли народ агре от голода и не по этой ли причине выглядят эти люди неудачными копиями махонди. Он ответил, что такое вполне возможно, и добавил:
— Дети их при рождении не похожи на наших, если присмотреться. С первого взгляда вроде — махонди, но тут же замечаешь: что-то не так.
— Но в чем причина?
— Никто не знает. Почему скорпионы и пауки меняются?
Они уселись с противоположных сторон стола, принялись за обед. Подали жареное мясо с вареными овощами. Маара опасливо разглядывала обожженный кусок трупа. Она к мясу за жизнь свою почти не прикасалась, о чем и сообщила Шабису.
— Привыкну, конечно, но там, внутри, под поджаристой корочкой, красная плоть, и я сразу вспоминаю Мишку, Мишкиту и молочных животных Хелопса.
Шабис сказал, что здесь с мясом проще, чем с растительной пищей. Обширные, хотя и не слишком пышные пастбища, многочисленные стада, за которыми ухаживают приписанные к армии женщины. Животные выносливые, неприхотливые, без воды способны обходиться по неделе и долее. А вот хенны — огородники, а со скотом управляться толком не умеют. Если добиться мира — имеются все предпосылки для расцвета взаимовыгодной торговли.
После обеда Шабис объявил, что должен ее покинуть, потому что нужно отправиться в разведку.
— У меня еще один вопрос, — остановила его Маара. — Знаешь ли ты мое имя?
— Ты же сказала, что тебя зовут Маара.
— Почему нам нужно было забыть свои настоящие имена?
— Потому что вас искали, чтобы убить.
— И больше ничего?
— Тебе этого мало? Ты знаешь, что всю семью твою уничтожили?
— Знаю.
— Между тем, и противники тоже давно мертвы. Ты и Данн — больше махонди из Рустама не осталось.
— Печально. Не иметь возможности узнать собственное имя…
Он помолчал.
— Печально, но так спокойнее. Чем тебе не нравится Маара? Очень красивое имя. — Он поднялся, чтобы направиться к двери. — Может, прихватить и братца твоего с собой? Парень он хваткий, как и ты, впрочем. Хороший из тебя солдат выйдет. Есть у меня лихие солдаты среди женщин. А из тебя получится неплохой адъютант. Быстро соображаешь.
Маара сжала губы. Не хотелось противоречить Шабису, не хотелось портить ему настроение, но все-таки она возразила:
— Мы с Данном хотим на север. И если сможем, уйдем.
— И что же вы там забыли?
— Разве там не лучше? Разве это только мечта?
Он ответил примерно так же, как и Хан:
— Как кому повезет… Чего ты, собственно, ожидаешь? О чем твоя мечта?
В сознании Маары мелькали тихие водоемы, зелень леса, чистые светлые города, улыбки их обитателей — но все это в полупрозрачной дымке. Не встречала она такого в жизни.
— Ты был на севере, Шабис?
— На самом севере, на крайнем?
— Да.
— Я вырос в Шари, учился на севере, в Карасе. Но о дальнем севере знаю только понаслышке.
— Правда, что там есть место, где можно… где можно узнать о тех древних людях, которые всё-всё знали?
— Слышал я и такое. Есть у меня друзья, которые там бывали. Но моя жизнь здесь. Не скрою, иногда хотелось бы, чтобы жилось легче. Однако мне пора.
И Маара осталась одна в его комнате. Посидела за столом, потом вернулась в свою спальню, обошла ее, вглядываясь в рельефные изображения на стенах. Столь привлекательных людей она и вообразить не могла. Шабис, конечно, интересный мужчина, и лицо у него умное, красивое, но эти… Она подумала, что, если бы кто-то из них вошел вдруг в ее комнатушку, она бы почувствовала себя бревном безмозглым. Все в них дышало совершенством, все было воистину прекрасно. Одежда их — не просто грубо сшитые куски ткани с дырами для голов и рук, не просто грубые штанины с завязками на поясе и на лодыжках. Одежда древних скроена хитро, со складками и складочками, с рукавами сложного кроя — загляденье! А как уши украшены, их узкие, длинные уши… Жаль, толком не разглядишь, узор смазан от времени. Перстни на длинных пальцах, ожерелья… Как они себя называли? Кожа светло-коричневая, тонкие носы, удлиненные глаза, подведенные краской… И все улыбаются, улыбаются… Волосы коротко подстрижены, на головах какие-то штуковины… как будто маленькие, узкие кружочки-короны из золота. Они жили в этом городе, часть которого теперь заняли казармы войск Шабиса. Когда и как долго они тут обитали? Как жили они? Вот они танцуют, а здесь восседают за низкими столами с едой и напитками, вот их животные: какие-то собаки, еще зверьки, похожие на ее Шеру, птицы… А вот изображение реки с большими-пребольшими лодками, такими огромными, что внутри них построены дома, в которых можно танцевать и восседать за низкими столами. Слуги или рабы вносят пищу на подносах и в цветных сосудах причудливой формы. Такого, как в домах скальной деревни, где изображены люди, связанные друг с другой веревками, обмотанными вокруг шеи или пояса, здесь нет.
108 
