— Как? — подпрыгнула Маара. — Что ты сказал? — Она смотрела на него горящими глазами.
— Что с тобой, Маара?
— Может быть, я неверно поняла… Ты сказал, что эти древние женщины принимали какое-то лекарство и прекращали рожать?
— Да. В хрониках так говорится.
— Значит, эти женщины могли не бояться мужчин.
— Что-то я не заметил, чтобы ты очень боялась, — иронически заметил Шабис.
— Нет-нет, я не о том. Дэйма только мне и долбила: остерегайся мужчин, чтобы не забеременеть.
— Маара, ты как будто меня обвиняешь.
— Ты не можешь себе представить, что это значит, все время дрожать: осторожно, берегись, они сильнее тебя, они могут сделать тебе ребенка…
— Ну, конечно, мне трудно представить себя на месте женщины.
— Мне даже вообразить себе трудно, что это означает, не бояться встречи с мужчиной. Они совсем другими были, эти древние женщины, не такие, как мы. Они были свободными. Нам это недоступно. — Маара вспомнила о Кулике, о том, как он ее преследовал, о своей беспомощности.
Маара рассказала генералу о Кулике, о том, как она обрадовалась, когда из-за засухи кровотечения у нее прекратились. Рассказала, как боялась выходить из дому, чтобы не попасться ему на глаза в неблагоприятные периоды.
Столько горечи и ожесточения слышалось в ее голосе, когда она говорила о Кулике, что Шабис встал и зашагал по комнате. Потом вернулся на место, взял ее руки в свои.
— Маара, перестань. Здесь ты в полной безопасности, никто тебе не угрожает. — Он отпустил ее руки, несколько отстранился. — Странно, мы толкуем тут о страхе перед беременностью, когда все вокруг только о ней и мечтают. Если одна из наших женщин беременеет, сразу устраивается праздник, она оказывается в центре внимания, к ней няньку приставляют еще до рождения ребенка.
Что-то в его голосе заставило Маару спросить:
— Жена не смогла родить тебе детей?
— Нет.
— Но ты бы хотел?
— Да.
— Извини, Шабис.
Она подумала: «Родить бы ему ребенка!» — и сразу испугалась. Уже пробовала для Мерикса, и чем это завершилось?
— Нет, Маара, у меня не та ситуация, что у твоего Мерикса. У меня вообще-то есть ребенок. Но та женщина замужем, и ребенок растет в ее семье.
«Кругами ходим, — думала она. — Роди я ему ребенка — и вот я застряла в Чараде, и не видать мне севера».
Вскоре после этого Шабис пригласил Маару к себе домой. Жена его захотела с ней познакомиться.
12
Не слишком много видела Маара за время проживания при штабе Шабиса. Отчасти потому, что часовые не выпускали ее за пределы лагеря, отчасти из-за нежелания Шабиса, чтобы на нее обращали слишком много внимания. Теперь же она шагала на виду у всех рядом с генералом. Пройдя мимо уже знакомых ей руин, они дошли до района восстановленных домов, перед которыми даже торчали в пыльных садиках какие-то каменные изваяния. Перед домом, к которому они подошли, висел фонарь из прозрачных пластин цветного минерала, розового и беловато-дымчатого. В большом зале сразу за входом горят еще несколько фонарей, стены затянуты драпировками. Дверь из невиданного дерева, издающего пряный аромат, открывалась в помещение, напомнившее Мааре зал собраний ее общины в Хелопсе. Мебель здесь, однако, гораздо лучшего качества, а ковры на полу столь роскошные, что Мааре захотелось погладить каждый из них. Навстречу вышла женщина. Крупная, красивая, с зачесанными вверх и заколотыми на макушке серебристой пряжкой волосами. Неестественная, фальшивая улыбка, казалось, грозила расколоть ее голову надвое по линии рта. Хозяйка шумно приветствовала гостью.
— Так вот она какая, наша Маара! Наконец-то мы дождались ее. Давно уговариваю мужа привести тебя, но он так занят… Ну, ты это не хуже меня знаешь. — Резкая ядовитость улыбки проступила четче. Маара с неудовольствием думала о том, что в этом роскошном доме протекает жизнь Шабиса вне службы, когда он уходит из штаба, оставляя ее, Маару, в своем кабинете; вот здесь он, без сомнения, проводит ночи, с этой отвратительной особой.
Поверх штанов Мерикса Маара натянула коричневую «вечную» тунику, потому что эта женщина, жена Шабиса, выразила желание увидеть ткань, о которой слышала от мужа. Сразу начался ритуал ощупывания, аханья, сочувственного причитания по поводу «бедной Маары, носившей такую гадость долгие годы». И какая Маара храбрая. И что, когда Маара, в чем она, Панис, не сомневается, вскоре покинет эти края, неплохо бы эту вещь оставить им с Шабисом на долгую память.