132 
— Да, я была бы очень рада видеть его здесь, — ответила я и пригласила герцога погостить при английском дворе.
Фенелон ответил уклончиво, и я внутренне позлорадствовала — пусть не думает, что брак с его мерзким принцем будет заключен через представителей, без присутствия жениха.
Вскоре французский посол объявил, что у его короля родилась дочь. Бедному Ламот-Фенелону жилось несладко, ему постоянно приходилось оправдывать действия своего господина, вот и на этот раз вышла прескверная история. Дело в том, что пока королева разрешалась от бремени, ее муж, свекровь и прочие члены королевского семейства находились на Гревской площади, где происходила казнь двух сторонников адмирала Колиньи.
Нужно было дать понять французскому послу, с каким неодобрением я отношусь к жестокосердию его монархов. Кроме того, это дало бы мне дополнительный козырь в затянувшемся торге с Екатериной Медичи.
— Я рада благополучному рождению младенца еще больше, чем ваш король, — сказала я, прибегнув к чисто дипломатическому преувеличению. Далее, все в том же лицемерном духе, я заметила, что было бы еще лучше, если бы королева родила дофина, но и маленькая принцесса — тоже чудесно. Жаль только, что ее августейший отец омрачил этот праздничный день присутствием на казни.
— Король должен был присутствовать на казни, ибо такова традиция, освященная великими предками, — сконфуженно пробормотал бедняга Фенелон.
Я с серьезным видом кивнула и заметила, что положение дел во французской политике вызывает у меня беспокойство. Особенно не нравится мне то, что гонениям подвергаются люди, исповедующие мою веру.
Фенелон повесил голову и, чтобы увести разговор в сторону, сообщил, что его король был бы счастлив пригласить меня в крестные матери к новорожденной девочке.
Я охотно согласилась, тем более что мое личное присутствие на церемонии крестин не требовалось — достаточно послать представителя.
Мы обсудили с Сесилом этот вопрос. Естественнее всего было бы отправить мою ближайшую родственницу леди Леннокс, но делать этого ни в коем случае не следовало. Неизвестно, в какой заговор втянула бы графиню зловещая французская королева. Леди Леннокс была бабушкой маленького принца Якова Шотландского. Наверняка старая ведьма все еще не отказалась от своих честолюбивых замыслов.
Поэтому представлять меня ко французскому двору отправился Уильям Сомерсет, граф Ворчестер. Он был католик, но человек, абсолютно мне преданный.
С Робертом я виделась почти каждый день. После Варфоломеевской ночи он несколько успокоился, поняв, что за французского принца я замуж не выйду. Временами ему казалось, что он близок к трону как никогда; потом вдруг на него находило просветление, и Роберт понимал, что я никогда не выйду замуж — ни за него, ни за кого-то другого. Мне исполнилось сорок лет. Какой смысл затевать замужество? Я знала, что Роберт все равно никуда от меня не денется, а процесс непрекращающегося ухаживания меня устраивал. Ухаживание — вообще самая увлекательная из игр, оно помогает до бесконечности сохранять миф о том, что ты привлекательна и желанна. Сладостный самообман, в котором каждому из кавалеров отводится своя роль.
Ревность Роберта доставляла мне несказанную радость. Я продолжала благоволить к Кристоферу Хаттону, к Хениджу. Появился у меня и еще один фаворит, весьма красивый молодой человек, превосходно танцевавший и умевший вести остроумный разговор. При этом он не относился к разряду умников вроде Сесила или Мавра. Кстати, Уолсингэм уже некоторое время томился при французском дворе, все время упрашивая меня, чтобы я позволила ему вернуться к семье. Но я считала, что Мавру лучше находиться во Франции, ведь там происходит слишком много важных событий, пусть мой лучший дипломат охраняет интересы короны в Париже.
Итак, мои приближенные делились на две категории: умники и красавцы. Эдуард де Вир, граф Оксфорд, относился к категории красавцев.
Я заметила этого хорошенького мальчика, когда ему едва сравнялось двенадцать. У него умер отец, и юный Эдуард унаследовал титул графа Оксфорда. Опекуном к мальчику был назначен Уильям Сесил, поэтому всякий раз, навещая своего первого министра, я видела подрастающего Эдуарда. Не заметить красивого подростка было просто невозможно. Я всегда интересовалась этим живым, озорным, даже безрассудным ребенком. Однажды в доме Сесила разразился скандал — кто-то из слуг, кажется, поваренок, рассердил семнадцатилетнего графа Оксфорда, и тот, выхватив шпагу, пронзил несчастного насквозь. Пришлось приложить немало усилий, чтобы замять этот неприятный инцидент. Даже благородному графу не позволено совершать убийство! В конце концов следствие установило, что поваренок «сам наткнулся на шпагу его милости». Таким образом смерть слуги была отнесена к разряду несчастных случаев.
132 
