Последние отзывы

  44  

Я тут же воспользовалась возможностью заявить о своем нездоровье и сказала, что мне пошел бы на пользу деревенский воздух. Мэри в тот день ничего мне не ответила, но позднее, очевидно, посоветовавшись с Гардинером, послала за мной и сообщила, что разрешает покинуть Лондон.

Я испытала огромное облегчение — пала перед королевой на колени и поблагодарила ее за доброту.

— Ваше величество, — сказала я. — Умоляю вас только об одном: не верьте всему, что вам обо мне будут говорить. Если же вы все же прогневаетесь на меня, обещайте, что дадите возможность лично оправдаться перед вами. Ведь я не только ваша подданная, но и сестра.

Мэри сказала, что доверяет мне, и в знак милости подарила жемчужное ожерелье, а вместе с ним соболью шапку.

Я выехала из Лондона к себе в Эшридж, чувствуя неимоверное облегчение.

* * *

Несмотря на свою решимость жить в деревне тихо и незаметно, подальше от большой политики, я так и не смогла уйти от опасности. Начинался один из самых тревожных периодов в моей жизни. Я знала, что предполагаемый брак Мэри с Испанцем вызывает всеобщее недовольство. Сэр Уильям Сесил в свое время объяснил мне, что между французским и испанским послами существуют противоречия. Однако мне и в голову не приходило, что смертельная угроза подстерегает меня совсем с другой стороны — оказалось, что доброжелатели могут принести еще больше вреда, чем враги.

Джейн Грей по-прежнему содержалась в Тауэре, но я не сомневалась, что со временем сестра освободит эту несчастную. Мне рассказывали, что испанский посол убеждал королеву подписать Джейн смертный приговор, но Мэри отказалась, заявив, что бедная девушка ни в чем не виновата, что ей всего шестнадцать лет и она вовсе не стремилась к королевской короне. Я обрадовалась тому, что Мэри хоть в чем-то возражает испанскому послу, но не утратит ли она твердость, когда ее мужем станет Филипп?

Мне было жаль королеву. Она много болела, в ее жизни всегда ощущался недостаток любви и искренней привязанности. Единственным человеком, которого Мэри любила, была ее мать. Как многие замкнутые и суровые люди, Мэри жаждала любви куда острее, чем это могло показаться, и, еще не встретившись с Филиппом, готова была боготворить его. Я же в подобных чувствах не нуждалась, возлюбленным обзаводиться не хотела, ведь рано или поздно он подчинил бы меня своей воле. Нет, я понимала любовь совсем не так, как Мэри. При одном упоминании о Филиппе ее глаза вспыхивали огнем, голос дрожал, а щеки заливал румянец. Можно было не сомневаться, что Филипп, ступив на английскую землю, одержит легкую победу над своей невестой. Королева будет покорна ему во всем, а Испанец превратится в самодержавного властителя. Однако англичане ни за что не согласятся жить под чужеземным ярмом. Если свободу им не даст королева, они обратятся ко мне. От этой мысли меня бросало то в жар, то в холод.

Я твердо решила, что никогда больше не стану посещать мессу, чего бы мне это ни стоило.

Королева, судя по всему, успокоилась, покарав Нортумберленда. Эта казнь была справедливой и недовольства в народе не вызвала. В конце концов, герцог сам затеял заговор и попытался нарушить порядок престолонаследования. Прочих своих противников Мэри на эшафот не отправила. Правда, мужчины рода Дадли по-прежнему сидели в Тауэре, приговоренные к смерти, но ни один из них не лишился головы, даже Гилфорд.

Мэри хотела на самом деле от жизни немногого: чтобы был покой, чтобы ее мужем стал Филипп и еще чтобы у нее родился наследник. Однако помимо этих вполне естественных желаний в ее душе горел пламень религиозного фанатизма. Англичане законопослушны и покорны, но лишь до тех пор, пока не затронуты их коренные интересы. Простолюдины могут показаться ленивыми и покладистыми, но если довести их до крайней степени ожесточения, они превратятся в силу, которая сметает все на своем пути.

Когда распространилась весть о предстоящем замужестве королевы, люди стали роптать, и недовольные все чаще и чаще обращали взоры в мою сторону. Истинным виновником мятежа Томаса Уайета должен считаться Эдуард Куртенэ, ведь именно с него все и началось. Неудивительно, что наследник Плантагенетов, освобожденный из Тауэра королевой и ставший ее фаворитом, отнесся к предстоящему замужеству Мэри с негодованием.

План заговорщиков был таков: королеву Мэри свергнуть, на престол возвести меня и Эдуарда, и тогда Англия останется протестантской страной, а проклятым испанцам вход сюда будет заказан.

  44