– Но ваши путешествия подходят к концу.
– Вряд ли. Мне надо еще проделать весь обратный путь.
– Вам предстоит соединиться с кем-то очень близким. С женой, может быть.
– Я не женат.
– Ну тогда, он говорит, с матерью.
– Она умерла. По крайней мере…
– В вашем распоряжении было очень много денег. Сейчас уже нет.
– Тут он прав. Я служил в банке.
– Он видит смерть… но она лежит вдали от вашей линии сердца и линии жизни. Незначительная смерть. Возможно, кого-то вам неблизкого.
– Вы верите в эту чепуху? – спросил я американца.
– Пожалуй, не верю, но я стараюсь быть непредвзятым. Моя фамилия О'Тул. Джеймс О'Тул.
– Моя – Пуллинг, Генри, – сказал я.
Тем временем старик продолжал свою лекцию по-испански. Его, видно, не интересовало, переводят его или нет. Он достал записную книжку и что-то в нее вписывал.
– Вы лондонец?
– Да.
– А я из Филадельфии. Он просит меня сказать, что ваша рука у него девятьсот семьдесят вторая по счету. Нет, простите, девятьсот семьдесят пятая.
Старик с удовлетворением захлопнул записную книжку, пожал мне руку, поблагодарил, заплатил за выпивку и, поклонившись, удалился. Увеличительное стекло оттопыривало ему карман, как пистолет.
– Вы не против, если я к вам подсяду? – спросил американец. На нем был английский твидовый пиджак и поношенные брюки из шерстяной фланели. Сухощавый и меланхоличный, он выглядел таким же англичанином, как я; заботы наложили сеть тонких морщинок вокруг его глаз и рта, и, точно заблудившись, он с озабоченным видом постоянно озирался вокруг. Он ничего общего не имел с теми американцами, которых я встречал в Англии, – шумливые, самоуверенные, с младенчески гладкими лицами, они были похожи на детей, подымающих возню в детской.
– Вы тоже в Асунсьон? – спросил он.
– Да.
– Больше в этом рейсе и смотреть не на что. Корриентес [город в Аргентине] не так уж плох, если там не ночевать. Формоса [провинция и город на севере Аргентины] – сплошной притон. Там сходят на берег одни контрабандисты, хотя они и прикрываются рыбной ловлей. Вы как будто не контрабандист?
– Нет. А вы, я вижу, хорошо знаете здешние края.
– Слишком хорошо. Вы в отпуске?
– Можно и так сказать. В отпуске.
– Собираетесь посмотреть водопад Игуасу? Народ туда валом валит. Если поедете, ночуйте на бразильской стороне. Там единственная приличная гостиница.
– А стоит смотреть?
– Пожалуй. Если вы охотник до таких зрелищ. По мне, так это просто очень много воды, и все.
Бармен явно хорошо знал американца: он, не спрашивая, поставил перед ним сухой мартини, и американец отхлебывал его теперь уныло, без всякого удовольствия.
– Это вам не «Гордон» [фирменное название джина], – проговорил он. Он всмотрелся в меня долгим взглядом, будто запоминал мои черты. – Я вас принял за бизнесмена. Генри, – сказал он. – Так один и проводите отпуск? Не очень-то весело. Страна чужая. И языка вы не знаете. Правда, испанский за пределами города не помощник. В сельской местности все говорят только на гуарани.
– И вы тоже?
– С грехом пополам.
Я заметил, что он больше задает вопросы, чем отвечает, а когда сообщает мне какие-то сведения, то такого рода, которые я мог бы прочесть в любом путеводителе.
– Живописные руины, – продолжал он, – старинные поселения иезуитов. Вас привлекают такие вещи. Генри?
Я почувствовал, что он не успокоится, пока не узнает обо мне что-нибудь еще. Пускай – какой от этого вред? Я не вез с собой золотого бруска или чемодана, набитого банкнотами. Как он сам сказал, я не был контрабандистом.
– Я еду повидаться с одной старой родственницей, – сказал я и добавил: – Джеймс.
Ему этого явно очень хотелось.
– Друзья зовут меня Тули, – привычно сообщил он, но далеко не сразу в моем мозгу сработал механизм.
– Вы тут по торговым делам?
– Не совсем, – ответил он. – Я занимаюсь исследовательской работой. Социологические исследования. Сами знаете, что это такое. Генри. Прожиточный минимум. Статистические данные о недоедании. Процент неграмотных. Выпейте еще.
– Две порции – мой предел, Тули, – запротестовал я и только сейчас, при повторении этого имени, вспомнил – вспомнил Тули. Он пододвинул свой стакан, чтобы ему налили еще.
– И как вам тут работается, в Парагвае? Я читал в газетах, что у вас, американцев, с Южной Америкой хлопот полон рот.
– Но не в Парагвае. У нас с генералом такая дружба – водой не разольешь. – Он поднял кверху большой и указательный пальцы, потом взялся ими за вновь наполненный стакан.