35 
Тяжело вздохнув, Говард перевернулся на другой бок и с силой пнул кулаком подушку. Вся беда была в том, что он никак не мог забыть о Конни, спящей недалеко от него в своей комнате, комнате очень женской, с покрывалом в цветочках и розовыми простынями. Вчера Говард так и не смог удержаться от искушения зайти туда. И хоть он не солгал, сказав, что искал бритву, это было всего лишь предлогом.
Ему хотелось подловить Конни, найти в комнате что-то, говорящее о присутствии в ней Прайса, доказать самому себе, что она лжет. Говард просто не мог поверить в то, что мужчина, настолько близкий к ней, мог сдержаться и не залезть в ее постель. Черт побери, когда он сам впервые почувствовал безудержное желание заняться любовью с Конни, они знали друг друга всего лишь несколько часов. Так что вряд ли Прайс мог упустить такую возможность.
Правда, ему не удалось ничего найти, но это мало что доказывало. К тому же они ведь были помолвлены. Какое же еще доказательство было нужно? Ящик стола, полный презервативов, или забытые под кроватью трусы?
Нахмурясь, Говард перевернулся на спину, эти мысли причиняли ему почти физическую боль. Какая разница, что он предвидел эту ситуацию. Все воображаемые картины, встававшие перед его мысленным взором во время пленения в Умпале, не шли ни в какое сравнение с реальностью. Но она ведь была его женой, разве не так? Конни была его женой, и будь он проклят, если отдаст ее без борьбы!
Говард потянулся за лежащими на столике возне кровати часами. Было без пятнадцати шесть. Когда, черт возьми, обычно встает Конни? Сам он привык просыпаться рано, а если учесть разницу во времени…
Спустив ноги на пол, он сел на кровати. Хотя за окном светило солнце, в комнате было холодно. Съежившись, Говард, захватив по дороге свитер и натянув его, подошел к окну. Подбородок был колючим, неплохо бы купить бритву и побриться до приезда матери. Там, на базе, его вид ужаснул ее, к тому же сейчас руки стали уже гораздо тверже.
Относительно, во всяком случае, поправил себя он, выглядывая из-за шторы. Визит сюда отнюдь не способствовал укреплению нервов. К великому облегчению Говарда, возле ворот никого не было видно.
Под окном находилась батарея отопления, но она была совсем холодной. Если спуститься вниз, то можно будет разжечь огонь в камине. Вряд ли Конни станет возражать.
На лестничной площадке было еще холоднее, она была слишком мала, чтобы устанавливать батарею отопления, на нее выходили двери в ванную, в комнату для гостей… и в спальню Конни.
Искушение было слишком велико, и, взявшись за ручку, Говард решительно повернул ее. Как и в его комнате, солнечные лучи уже пробивались сквозь шторы, и он без труда мог видеть лежащую под розовым атласным одеялом Конни.
Он понимал, что не должен входить внутрь, она спала, и он не имел никакого права ее беспокоить, но мысль об Адаме Прайсе укрепила его в этом намерении. Перешагнув через порог, Говард закрыл за собой дверь и осторожно подошел к постели. Конни лежала на боку, волосы ее были рассыпаны по подушке, губы слегка приоткрыты… Не в силах противиться неожиданному позыву, Говард присел на корточки и дрожащими пальцами коснулся ее щеки.
Она была такой нежной, и Говард испугался, как бы своими мозолистыми пальцами не оцарапать кожу. Конни шевельнулась, и донесшийся до него давно забытый запах на мгновение даже вызвал головокружение.
Но когда она открыла глаза, Говард не был к этому готов. Сон ее казался таким крепким, что столь легкое прикосновение, казалось бы, не должно было нарушить его. Но теперь Конни смотрела на него, хотя у Говарда было странное ощущение, что она его не видит. Иначе откуда на ее губах взялась бы эта странная улыбка.
— Говард…
Голос ее прозвучал еле слышно, и, приготовившись к вспышке гнева, он был приятно удивлен этим.
— Привет, — ответил Говард, борясь с искушением поправить выпавшую из-за уха прядь эбеновых волос. — Я тебя разбудил?
Моргнув, как бы не веря своим глазам, Конни медленно покачала головой.
— Неважно, — сказала она и облизнула губы. — Тебе холодно? Ты надел свитер?
— Ничего страшного, — успокоил ее Говард. — Я собрался спуститься вниз и разжечь огонь в камине, а идти в одних трусах было не совсем удобно.
— В одних трусах? — недоуменно переспросила она и, откинув одеяло, взглянула на его голые коленки. — Ах, да. Тебе, должно быть, стало холодно. Ты ведь привык спать без всего.
35 
