111 
У нее перехватило дыхание от неожиданности, когда здоровенный черный кот, прижимаясь к ногам Майкла, несколько раз обошел вокруг них, а потом приподнял голову и всмотрелся в нее.
— Говард?
При звуке своего имени кот навострил уши. Конечно, ожидать, что он вспомнит ее, было бы чересчур: он же был котенком, когда они виделись с ним в последний раз. Но время ничуть не притупило памяти Элизабет. Говард — связующее звено между ней и Майклом.
— Я же говорила тебе, что он станет прекрасным котом, — сказала она.
Майкл откликнулся на ее зов и снова стал ее другом, готовым выслушать и помочь.
— Он предпочитает слово «красивый». Это тот еще типчик.
Говард еще разок обошел вокруг Майкла, потираясь о его ноги, а потом, наконец, сосредоточил свое внимание на Элизабет.
— А я боялась, что ты отдал его.
Майкл улыбнулся.
— Я думал над этим… секунд этак десять, а потом опомнился. Да кто же в здравом уме возьмет себе такого кота, как Говард?
Надменно взмахнув хвостом, Говард оставил Майкла и двинулся по комнате. Поколебавшись несколько секунд, он вспрыгнул на диван рядом с Элизабет и понюхал ее протянутую руку.
— Я на твоем месте не стал бы ласкать его, — предупредил Майкл. — Ему по-прежнему не нравится, когда его трогают посторонние.
Хотя это и было правдой, слово «посторонние» причинило ей боль. Она подняла глаза и увидела, что Майкл смотрит на нее с загадочным видом.
— После смерти Амадо я хотела завести себе кошку, — сказала она, — но… не смогла.
Говард попробовал шагнуть поближе, его нос старательно исследовал воздух. Майкл передвинулся и встал над котом, словно готовясь отразить его знаменитую атаку. Элизабет была рада перемене, произошедшей в Майкле с появлением Говарда. Доспехи были на месте, но забрало поднято…
А Говард, словно подгоняемый давно дремавшим воспоминанием, переместился на колени Элизабет, встал на задние лапы и потерся носом об ее нос, а потом уткнулся макушкой ей в подбородок. И тут же по комнате разнеслось громкое мурлыканье.
— Будь я проклят, — пробормотал Майкл.
Элизабет посмотрела на него. Боль томительного желания пронизала ее.
— По крайней мере, один из вас рад моему приезду.
Время остановилось.
— Чего ты хочешь от меня, Элизабет?
Она провела рукой по спине Говарда и наконец призналась самой себе в подлинной причине своего приезда. Это не имело никакого отношения к сохранению ее тайны или к спасению винного завода. Она приехала сюда, потому что любила Майкла столь же сильно, как и в день его отъезда. Время и расстояние ни в малейшей степени не ослабили ее утраты и страсти, которая стала знакомой ей не меньше, чем собственное лицо, появляющееся в зеркале каждое утро.
— Боюсь, что больше, чем ты готов отдать.
— Откуда ты знаешь?
Говард пристроился у нее на коленях. Элизабет провела рукой вдоль его хвоста и нащупала знакомую шишку.
— Ну, что ты молчишь? — сказал Майкл.
Она подняла на него взгляд. Господи, какая же она трусиха! Почему она не в состоянии прямо сказать, что любит его? Но вместо этого она выпалила:
— Я приехала сюда, чтобы предложить тебе двадцать процентов винодельни и пятьсот акров земли, если ты останешься у меня на четыре года.
Майкл понимающе присвистнул.
— А ты уверена, что я этого стою?
— Без тебя мне не получить заем.
— А что, если я тебе скажу, что смогу найти человека, к которому банк тоже отнесется благосклонно?
Такая возможность никогда не приходила ей в голову.
— Ты хочешь сказать, что тебе не нужна эта работа?
— Не на таких условиях.
Хотя она рассчитывала на большее, но это все же не отказ.
— А какие же тебе нужны условия?
Майкл опустился на корточки, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.
— Условия те же, что и два с половиной года назад — ты!
Ответ готов был сорваться, но тут она услышала предостерегающий голос Амадо. Даже ради победы она не могла позволить Майклу чувствовать себя проигравшим, «вечным вторым». За всю человеческую жизнь бывает лишь несколько моментов, когда сказанное или сделанное все меняет. Дашь одному такому моменту проскочить мимо из-за невнимательности или малодушия — и потом будешь жалеть всю жизнь. Нет уж, Элизабет никогда не допустит, чтобы такое случилось с ней. Впредь она будет мертвой хваткой удерживать каждое драгоценное мгновение, дарованное ей, и относиться к нему именно как к дару.
111 
