Особенно,... 
60 
— Позвольте, мы вас проводим! — встрепенулась Соня.
— А вот это лишнее. И вот еще что: Вероника убеждена, что мне зачем-то понадобился ваш парижский адрес. Не разочаровывайте мою старую подругу. Если вас спросят, скажите, что я его получила. — Перья на шляпке колыхнулись, и женщина, сохраняя каменную улыбку, исчезла между колоннами фойе.
Сестры переглянулись.
— Мне кажется, что от этого конверта нужно как можно быстрее избавиться, — прошептала Юлия.
— Где он?
— У меня в сумочке.
— Только не здесь. Позже, на улице. Порви и выброси.
— А если…
— Второй звонок! — схватив Юлию за руку, Соня потащила ее за собой. — И прекрати паниковать… Что за дикие мысли у тебя в голове, дорогая моя?
Однако Юлия и сама вскоре начисто забыла об этом странном знакомстве и о том, что лежит у нее в сумочке. Вячеслав Карлович и ее собственная реальность откладываются на завтра, а сегодня она совершенно свободна и принадлежит только себе. Она смотрела на сцену, не видя и не слыша того, что там происходит. И понимала, что уже никогда не будет такой счастливой, как в юности. Наивной и любопытной. Верующей. Что разлюбила театр, охладела к музыке, перестала доверять словам. Не питает иллюзий по поводу собственной жизни. Лжет себе и близким и будет за это наказана…
Со сцены прозвучала какая-то реплика, вспыхнул смех в полутемном зале, публика зашумела; Юлия вздрогнула и очнулась, услышав гром аплодисментов и редкие свистки…
Когда спектакль окончился, она задержалась в фойе, ожидая сестру, убежавшую попрощаться с Ярославом и актерами, — день ее отъезда приближался. Накинув жакет на плечи, Юлия в нетерпении прохаживалась перед входной дверью, когда ее негромко окликнули. Она обернулась — перед ней стоял Казимир Валер.
— Вы? — растерялась Юлия.
— Смотрел только на вас, пани, — отворачиваясь и будто через силу, проговорил он. — У вас такое лицо…
— Почему-то я решила, что вы не придете. Какое?
— Кроткое и печальное. Юное. И отчаянное. Таких уже не бывает… Дивовижно!
— О чем вы, Казимир?
— Обо всем сразу. I ця маячня на сценi…
— Вот так настроение у вас, Казимир! А знаете что, — вдруг, лихорадочно спеша, словно отрезая себе путь к отступлению, проговорила она, — мне кажется, мы с вами сегодня еще увидимся. Я провожу сестру, и сразу — к вам. Помните: картина. Вы обещали…
— Нет. Ничего я не обещал.
— Это же совсем рядом!
— Не треба цього.
— Почему?
— Только не сегодня.
— А когда?
— Не знаю. Я пришлю ее вам. Когда скажете.
— Не пришлете. И все равно я приду.
— Нет, Юлия. Это никому не нужно. Ни вам, ни мне.
— Неправда, — волнуясь, повторила она. — Вы так не думаете. Что плохого, если мы чуть-чуть побудем вместе?
Он молча отвел взгляд. Потом недоверчиво усмехнулся и проговорил:
— Я отложил для вас одну старую работу. Можете взять, когда захотите…
Отец и мать их ждали. Отец чувствовал себя получше — читал у себя в комнате. Соня сразу же взялась твердой рукой укладывать сонного Макса. Юлия ждала у окна, когда сестра окликнула ее:
— Ты еще не уходишь? Может, останешься ночевать?
— Соня, мне нужно домой, — Юлия смешалась. — Видишь ли…
Она остановилась, чувствуя, что не в состоянии лгать.
— Ты избавилась от конверта?
— Что?.. Господи, да я о нем совсем забыла!..
— Что с тобой происходит, Юлия? Ты сегодня какая-то странная. То отмалчивалась, то вдруг накричала на извозчика. На тебя так подействовал театр?
— Парень грубил, и к тому же был пьян…
— Спасибо, что подвез — народу столько, все «ваньки» нарасхват… Давай эту цидулку сюда, я сама сожгу.
Юлия взяла с подоконника сумочку. Конверт при ближайшем рассмотрении оказался плотным, необычной формы, из какой-то светло-серой, ворсистой, похожей на ощупь на замшу, бумаги. Такой она никогда не видела. Вдобавок он был потертым, будто его долго таскали в кармане. Ни адреса, ни каких-либо других надписей не было.
— Ну же, — нетерпеливо потребовала сестра.
— Погоди, Соня, — сказала она, надрывая уголок. — Нужно все-таки взглянуть…
Первым, что она оттуда достала, оказалась фотография мужчины, женщины и двух детей: мальчика лет шести и разряженной в пух и прах крохотной девчушки. Она едва сдержала приглушенный вскрик, мгновенно узнав на снимке лицо брата — слегка постаревшего, но совершенно не изменившегося. Те же бешеные глаза, высокие скулы, волнистая прядь, падающая на висок…
60 
