21 
— Боже мой, конечно, нет! — с чувством воскликнул Габриел. Он схватил меня за плечи, но я нетерпеливо высвободилась.
— Они будут так рады… когда узнают тебя. Они не любят перемен, понимаешь? Ты же знаешь, что такое родственники!
— Нет, не знаю, — возразила я. — Конечно, они огорчены. Вот вам, пожалуйста, новый член семьи. Представляю себе, что они чувствуют!
— Кэтрин, но ты не понимаешь!.. — умоляюще сказал Габриел.
— Тогда объясни, — набросилась я на него. — Объясни. Почему это надо было делать тайком?
У него был несчастный вид.
— Но никакой тайны тут не было. Я просто не сказал им. Я не хотел суеты, беспокойства. Я хотел как можно скорее жениться на тебе, чтобы мы были вместе и не теряли попусту время, которого у меня немного.
При этих словах вся моя злость улетучилась. Я опять была полна нежности и желания сделать его счастливым, отогнать от него все страхи и страх смерти тоже… Ведь именно ради этого я и вышла за него замуж. Я смутно догадывалась, что причина его страха крылась где-то в этом доме, и ему нужен был союзник. Так что я должна была стать этим союзником. Не пробыв в Керкленд Ревелз еще и получаса, я начинала понимать его — мне уже начал передаваться этот его страх.
— А Фрайди все еще в корзинке, — заметила я.
— Дай-ка я ее выпущу. — Он открыл корзину, и Фрайди выпрыгнула, залаяв от удовольствия, что она на свободе. В дверь постучали, я резко обернулась, потому что звук исходил не из той двери, в которую мы вошли. Только тут я заметила, что в комнате две двери.
Послышался голос с резким йоркширским акцентом:
— Горячая вода, хозяин.
Дверь закрылась прежде, чем я сумела разглядеть обладателя этого голоса.
— Это старая туалетная комната, — сказал Габриел, указывая на дверь. — Там я умываюсь. Она и тебе пригодится. Но прежде, чем раздеваться, запри обе двери. Может войти кто-нибудь из слуг.
Он пристегнул Фрайди поводок.
— Ты же не хочешь опозориться в первый же вечер, Фрайди? — обратился он к ней.
Когда Габриел ушел, я прошла в туалетную комнату: там я увидела поясную ванну, чаны с горячей водой, мыло и полотенца. К стене было прикреплено большое зеркало в тяжелой позолоченной раме, к этой раме прикреплялись два золоченых подсвечника с горящими свечами.
Я посмотрела на себя в зеркало. Глаза у меня казались более зелеными, чем всегда, но невольно взгляд мой переместился с моего изображения куда-то за плечо, изучая затемненные углы туалетной комнаты.
Старые дома в сумерках… Может быть, именно в таких вот местах особенно чувствуется присутствие давно умерших?
Совсем неподходящие мысли для молодой здравомыслящей йоркширской женщины!..
Я сняла костюм и начала смывать с себя следы путешествия. Завтра, при дневном свете, я еще посмеюсь над своими причудами.
Этим вечером мы собрались за обедом в гостиной на первом этаже.
Габриел объяснил, что по большим праздникам обед подают в зале. Он для этого и предназначался при постройке дома.
— Трапезный стол — там, внизу — такой же старинный, как и сам дом. Но у нас есть небольшая и довольно удобная столовая для нашей семьи, — добавил он.
По меркам Глен Хаус это была большая комната. Когда я вошла, шторы были задернуты, в канделябрах горели свечи. Я убеждалась, что жизнь здесь шла по строго выверенному распорядку.
За обедом нас было шестеро. Это и была вся семья. С Рут и с Люком я уже познакомилась. А теперь увидела всех остальных: сэра Мэтью Рокуэлла — отца Габриела и мисс Сару Рокуэлл — его тетю. Оба были в весьма преклонном возрасте — им обоим было за восемьдесят.
Едва я познакомилась с сэром Мэтью, как сразу же почувствовала себя счастливее — было очевидно, что он готов принять меня с радостью. Он был очень высокого роста, но немного сутулился. У него была шапка густых совершенно белых волос. Румянец на его лице носил нездоровый «винный» оттенок. А голубые глаза, так глубоко спрятанные в складках кожи, что их почти не было видно, были яркими и даже, можно сказать, веселыми.
— Габриелу повезло иметь такую красавицу жену, — сказал он. Это была явная лесть — я не была красавицей. Он задержал мою руку в своей и не спеша поцеловал ее. Я подумала, что даже в его возрасте ему не чужда галантность. Он производил впечатление человека, довольного жизнью, и от молодых членов своей семьи ожидал того же.
— Вы должны сесть рядом со мной, — сказал он. — Я хочу посмотреть на вас и услышать ваше мнение о новой семье.
21 
