57 
— Один раз, когда был маленький, — отвечал он. — У меня не получалось. Дно пропадало, и я пугался.
— Плавать не очень трудно, — заметила я. — Просто нужна уверенность. Мы, знаешь ли, обладаем естественной плавучестью. (Он взглянул на меня и насупился, не понимая.) Мы от природы не тонем, — объяснила я. — Многие взрослые утверждают, будто не умеют плавать, но знаешь ли ты, что, если бросить младенца в море, он поплывет без малейшего труда?
— Зачем бросать младенца в море? — немало ужаснулся он.
— Да нет, я не предлагаю. Я лишь хотела сказать, что тела наши прекрасно умеют то, чего впоследствии мы учимся страшиться. Одно из самых огорчительных свойств взросления. Боимся больше, умеем меньше.
Он поразмыслил и потряс головою, словно мысль эта оказалась чересчур для него сложна. Он горстями зачерпывал песок, медленно сыпал его на голые ноги, пока те не исчезали вовсе, а затем медленно их сгибал, и они появлялись вновь, словно чудовища из трясины. Очевидно, это его забавляло, потому что всякий раз он улыбался.
— Я рада, что мы можем побыть вдвоем, Юстас, — сказала я, помолчав. — Я хотела поговорить с тобой.
Он не взглянул на меня и не бросил своей игры, но я видела, что он слушает. Я задумалась — как лучше спросить? Уже несколько дней я размышляла об этом и ждала подходящей возможности.
— Помнишь тот день, когда я обожгла руки? — спросила я. Он не ответил, но я прочла подтверждение в его молчании. — Ты кое-что сказал тогда, — продолжала я. — Про старика.
— Да? — невинно спросил он.
— Да, Юстас. Ты сказал. Когда поранил коленку и пришел в дом.
— Я упал, — отвечал он, припоминая, и поджал правую ногу, дабы осмотреть царапину; она, однако, и в помянутый день была невелика, хотя и слегка кровоточила, а теперь зажила вовсе.
— Верно. Ты упал. Потому что увидел старика.
Он глубоко вздохнул, так при этом засопев, что я даже испугалась. Я помолчала. Если он не желает об этом говорить, быть может, напрасно я настаиваю. Но нет, решила я, моя работа — приглядывать за детьми, заботиться об их благополучии, и если нечто расстроило его, мне потребно об этом знать.
— Юстас, — сказала я. — Ты меня слушаешь?
— Да, — тихо сказал он.
— Расскажи мне о старике. Где ты его видел?
— Он стоял на дорожке. Между двумя большими дубами.
— Значит, он пришел в поместье из-за деревьев? — спросила я.
— По-моему, нет. По-моему, он просто там стоял. На дорожке.
Я нахмурилась:
— Ты его знаешь?
— Нет, — сказал Юстас. — То есть да, я его раньше видел, но не знаю, кто он.
— Значит, он не из деревни?
— Может, из деревни, — пожал плечами Юстас. — Не знаю.
— Может, он друг мистера Хеклинга?
— Может.
— И что он тебе сказал? — продолжала я. — Этот старик? Он тебя чем-то расстроил?
— Он ничего не сказал. Смотрел на меня, и все. Я думал, он смотрит на меня. А потом сам на него посмотрел и понял… ой, глядите! Изабелла машет.
Я поглядела в море — и в самом деле, Изабелла нам махала. Я помахала в ответ. Надо бы повнимательнее за ней присматривать, напомнила я себе. Впрочем, она опустила руку, нырнула в прибой, изящно поплыла, и я увидела, что пловчиха она сильная — быть может, мать была права — и ничего с нею не случится.
— Что ты понял, когда на него посмотрел? — спросила я, вновь повернувшись к Юстасу, и тот встал, смахнул с ног песок и воззрился на меня в испуге.
— Я про это не хочу, — сказал он.
— Почему?
Он снова тяжело вздохнул; разговор ужасно угнетал его, однако я полагала, что необходимо выспросить все.
— Если он смотрел не на тебя, — продолжала я, — на кого же он смотрел? Может, он смотрел на дом? Может, хотел нас ограбить?
— Ничего не ограбить, — возразил Юстас. — Говорю же, он старик.
— Ладно, и какой старик? Как он выглядел?
— Обычный старик, — сказал он. — Не очень высокий. Сутулый немножко. С бородой.
Я вздохнула. Этот словесный портрет описывал почти всех стариков, что встречались мне в жизни.
— Юстас, — сказала я, положив руку ему на плечо; он взглянул на меня, и губы его задрожали, в глазах набухли слезы. — На кого он смотрел?
— Там никого не было, — в конце концов выдавил он. — Только мы с Изабеллой. Но он смотрел нам за спину и говорил, что она должна уйти.
57 
