Особенно,... 
143 
— Я потеряла свою мать, — сказала Китаи после долгого молчания. — Я не хочу, чтобы кто-то испытал такую же боль, алеранец. Я знаю, что Исана была для тебя матерью.
— Да. Она и есть мать.
— Ты спас жизнь моего отца. Я все еще у тебя в долгу. Я помогу тебе, если сумею.
Тави слегка прижался к ней, он был не в силах высказать словами свою благодарность. Через мгновение он ощутил, как кончики пальцев Китаи коснулись его лица, Тави открыл глаза и увидел, что Китаи совсем рядом. Он замер, не осмеливаясь пошевелиться.
Девушка погладила пальцами его щеку, провела линию по челюсти и убрала выбившуюся прядь волос за ухо.
— Я поняла, что мне не нравится, когда тебе плохо, — негромко сказала Китаи, глядя ему в глаза. — Ты устал, алеранец. У тебя и без того достаточно врагов, чтобы растравлять собственные раны из-за вещей, которые ты не в силах изменить. Тебе нужно отдохнуть, пока у тебя есть такая возможность.
— Я слишком устал, чтобы спать, — сказал Тави.
Китаи посмотрела на него и вздохнула:
— Безумны. Вы все безумны.
Тави попытался улыбнуться:
— Даже я?
— В особенности ты, алеранец. — Она улыбнулась ему в ответ, ее сияющие глаза находились совсем рядом.
Тави почувствовал, что он начинает понемногу расслабляться, и наклонился к Китаи, наслаждаясь ее теплом и ее присутствием.
— Китаи, почему ты здесь?
Она немного помолчала, а потом ответила:
— Я пришла, чтобы предупредить тебя.
— Предупредить?
Она кивнула.
— Существо из долины Воскового леса. То, что пробудилось во время Испытания. Ты помнишь?
Тави содрогнулся.
— Да.
— Оно выжило, — сказала она. — Кроуч умер. Хранители умерли. Но оно покинуло долину. У него осталась твоя сумка. Оно помнит твой запах.
Тави вновь содрогнулся.
— Оно здесь, — тихо продолжала Китаи. — Я потеряла его след во время бури, за два дня до того, как пришла в столицу. А оно бежало за тобой всю дорогу. Я искала его месяцы, но оно так и не появилось.
— Оно не могло оставаться незамеченным в столице, — после некоторых раздумий сказал Тави. — Огромный чудовищный паук сразу привлек бы к себе внимание.
— Возможно, оно умерло, как хранители, — предположила Китаи.
Тави поскреб подбородок.
— Но Черный Кот воровал в течение нескольких месяцев, — сказал он. — Ты провела здесь довольно много времени. Если бы ты пришла в столицу только для того, чтобы меня предупредить, то могла бы давно это сделать и вернуться обратно. Значит, есть и другая причина.
Что-то промелькнуло в ее глубоких зеленых глазах.
— Я уже говорила тебе. Я здесь, чтобы стоять на страже. — Она выделила последнее слово. — Чтобы побольше узнать о тебе и о твоем народе.
— Зачем?
— Таков обычай нашего народа, — ответила Китаи. — После того как стало известно, что… — Она смолкла и отвернулась.
Тави нахмурился. Что-то подсказывало, что ему не следует настаивать, к тому же он боялся, что Китаи отодвинется от него. Сейчас ему хотелось только одного: сидеть рядом с ней и разговаривать.
— И что же ты узнала? — спросил он.
Она вновь посмотрела на него, и, когда их глаза встретились, Тави вздрогнул.
— Многие вещи, — спокойно ответила Китаи. — Что это место, где учатся, но где лишь немногие узнают нечто полезное. Что тебя, обладающего умом и мужеством, презирает большинство твоих собратьев из-за того, что ты не владеешь волшебством.
— Это не совсем волшебство, — начал Тави.
Китаи, не меняя выражения лица, приложила пальцы к губам Тави и продолжала, словно он ничего не говорил:
— Я видела, как ты защищал других, хотя они считали тебя слабее. Я видела совсем немного достойных людей вроде того юноши, которого мы вытащили из башни. — Она немного помолчала. — Я видела, как женщины торгуют удовольствием за монеты, чтобы накормить своих детей, а другие поступают так же, чтобы забыть о детях, пить вино и принимать всякие порошки. Я видела мужчин, которые работают от восхода до заката, а их жены относятся к ним с полнейшим пренебрежением. Я видела, как мужчины бьют и используют тех, кого они должны защищать, даже собственных детей. Я видела, как некоторые из вас превращают своих собратьев в рабов. Я видела, как они сражаются за свою свободу. Я видела, как люди закона его предают, и людей, которые ненавидят закон за мягкость. Я видела благородных защитников и садистов-целителей, а еще создателей прекрасного, над которыми смеются, восхищаясь теми, кто порождает уродство и разрушение.
143 
