47 
Вот тут все и произошло. Ощущения были такие, что началось землетрясение и кресло теперь летит в преисподнюю, а за ним и сама дико орущая Мария Андреевна Кошкина.
– Сдурела? – Одноклассники вбежали в комнату, подняли мгновенно опьяневшую отличницу и принялись решать, что с нею делать. Еще час ее пытались привести в чувство, но она только смеялась над ними всеми и отказывалась пить кофе, который тогда еще ненавидела.
– Нужно вести ее домой, – сказал в конце концов Степан, он же тогда напичкал ее мятными конфетами и довел до их дома напротив парка. Маме Маши, Татьяне Ивановне, пришлось сказать, что у Маши заболели голова, живот и горло одновременно. Маша помнила, как стояла в собственной прихожей и думала только о том, как бы не упасть на коврик. Мама лечила ее весь вечер, а ночью доченьке стало хуже, ее вырвало, и мама чуть не вызвала «Скорую». Как, во имя всего святого, два профессиональных врача проморгали самый очевидный диагноз – понять трудно и даже невозможно. Факт остается фактом – проморгали. Сработал синдром дочери-отличницы, никто и заподозрить не посмел. С тех пор Маша была с алкоголем весьма и весьма аккуратна.
Но только не сегодня, не сейчас, не после всего пережитого, после грязных взглядов Щучки, равнодушно-привычных – Захара-водителя, завистливых – Жанны и понимающих – Ирины Олеговны. Понимающий взгляд был хуже всего. Так что Маша пила с удовольствием, наслаждаясь горькой и суровой судьбой своей. Буквально чуть не выдали замуж насильно. Хотя нет. Не замуж.
– Слушай, как ты думаешь, этот сыр – он был задуман с плесенью или покрылся ею уже в процессе жизнедеятельности? – спросил Степочка, снова в нелепой надежде взирая, теперь уже слегка поплывшим взором, на содержимое закромов родины.
– А ты возьми и откуси, – хихикнула Маша.
– У тебя вибратор, – ответил Степа, доставая из морозилки пачку доисторических пельменей, которые мама держала «на экстренный случай». Судя по дате изготовления, последний экстренный случай с едой в их доме случился полгода назад.
– Они протухли давно, – фыркнула Маша. – Пошли лучше купим чего-нибудь.
– «Макдоналдс»? – обрадовался Степа. – А ты дойдешь? Слушай, выключи ты вибратор.
– Какой, на фиг, вибратор! – прыснула Маша и только потом поняла, что на подоконнике действительно вибрирует ее аппарат. Вот он, беззвучный режим. – Черт, если это моя мама, она меня сразу вычислит.
– А мы ей скажем, что ты приболела, – радостно предложил Степа, а Маша подошла нетвердой походкой к окну и бросила взгляд на вибрирующий экран. И тут же протрезвела. Ну, или почти.
– Господи, это ж Гончаров! – прошептала она. – Чего ему надо… в десять вечера?
– Твоего гибкого тела? – расхохотался Степочка. – Упругие чресла.
– Заткнись, дурак. Что мне делать? Я же не могу ответить! Да?
– Я заткнулся.
– Раззаткнись и помоги мне. Что мне делать?
– Не бери, и все, – пожал плечами приятель. – Позвонит и перестанет.
– Да? – Маша с сомнением смотрела на все продолжающийся беззвучный концерт. Затем телефон умолк, но только для того, чтобы через полминуты завибрировать снова.
– Вот же неуемный. Может, это любовь? – хохотнул Степа.
– Идиот ты, да? Тише! – И Маша поднесла руку к аппарату. – Алло! – Она старалась звучать как можно нейтральнее и как можно трезвее.
– Мария Андреевна, добрый вечер. – Голос Гончарова был спокоен и размерен, кажется, он ехал в машине, если судить по гулу вокруг. – Я хотел договориться на завтра. Есть кое-какие вопросы.
– У меня тоже, – не выдержала Маша. – Полно вопросов.
– Что? – удивился он. Ага, не привык, подлец, иметь дело с честными девушками, которые не продают свое тело за большую зарплату.
– С чего вы взяли, что я буду исполнять ваши приказы? – произнесла Маша, но язык подвел ее, и конец фразы прозвучал скорее как «ашиказы».
– Ну… так обычно все и делают, – аккуратно ответил он, при этом явно насторожившись.
– А я не стану. Знаете что, вы меня не за ту принимаете! Я никогда и ни за что не стала бы с вами спать! – Маша вложила всю душу в эту фразу.
– Никогда и ни за что? – переспросил Гончаров и вдруг рассмеялся. – Жестко!
– Вот так, да! – кивнула Маша. Кажется, она кивала куда больше, чем надо. И причмокивала.
– Вы что, пили?
– А вам какое дело? – взвилась она. – Я вам не это… не… такая.
47 
